Энтони Кидис: «Наша работа только начинается!»

Серьёзный успех пришёл к группе Red Hot Chili Peppers с выходом альбома «Blood Sugar Sex Magik» в 1991 году, однако к этому моменту коллектив существовал уже почти десять лет. В 80-х эта калифорнийская группа объединила фанк и хип-хоп, панк и психоделию на таких классических пластинках как «Freaky Styley» и «The Uplift Mofo Party Plan», но смерть гитариста Хиллеля Словака в июне 1988 почти уничтожила группу. Музыканты стоически выдержали этот удар вместе с гитаристом Джоном Фрусчанте, а в 1991 уже гремели по всему миру с хитами «Under The Bridge» и «Give It Away». На протяжении последних 20 лет Red Hot Chili Peppers остается одной из величайших рок-групп в мире, и сейчас музыканты находятся в европейском туре в поддержку своего нового диска «I’m With You». Rolling Stone поговорил с фронтменом коллектива Энтони Кидисом сразу после того, как тот узнал, что его группа введена в Зал славы рок-н-ролла.

— Как проходит тур?

Очень круто и весело. Сейчас моя единственная проблема — это сломанный палец на руке и разорванные мышцы голени. Палец я бинтую, а голень приходится стягивать специальным ремнем. Но по большому счету мне вообще не на что жаловаться.

— Ты прямо как баскетболист.

Именно (смеётся). Я как Коби Брайант (атакующий защитник «Лос-Анджелес Лейкерс» — прим. RS) ношу чулок на голени, и, как Рон Харпер (в прошлом форвард «ЛА Лейкерс» и «Чикаго Буллз» — прим. RS), бинтую пальцы.

— Какой была твоя первая реакция, когда ты узнал, что вы включены в Зал славы рок-н-ролла?

Первым делом я позвонил своему отцу. Я сказал ему, что он не должен пока никому ничего об этом говорить, потому что это ещё не было объявлено публично. Я знаю, что мой отец — настоящий интернет-маньяк, и, кстати, бывший викиликер, поэтому ему стоит большого труда держать язык за зубами. Я говорю: «Папа, я собираюсь рассказать тебе кое-что, но обещай мне, что не проболтаешься». Он: «Сынок, ты же знаешь: я- могила». И сам смеётся. Но когда я объяснил ему, в чем дело, он заплакал. Это было удивительно.

— А какие эмоции испытал ты?

Я сразу подумал о Хиллеле Словаке (бывший гитарист RHCP, умерший в 1988 году от передозировки — прим. RS). Я часто вспоминаю, как мы с ним начинали все это, репетируя в гостиной у меня дома. Уверен, что он там, на небесах, очень рад за нас, и за то, что его работа не пропала даром. Хилель заслужил эту награду. Что до меня, то кроме радостного ошеломления, я почувствовал, что наша работа только начинается. Теперь, когда в группе играет гитарист Джош Клингхоффер, который становится круче с каждым новым концертом, у нас есть шанс записать кучу офигенных песен в течение ближайших нескольких лет.

— Отрадно слышать подобное, так как некоторые музыканты после включения их в Зал славы говорят, что им больше не о чем беспокоиться — дескать, они достигли вершины карьеры.

Это точно не наша история. Я знаю, что в ближайшие несколько лет мы будем одной командой, и я невероятно рад выступать с этими парнями. К тому же творчество из нас так и прёт, и ничто не может ослабить нашу любовь к тому, что мы делаем сейчас. Это просто интересная интерлюдия к очередному трудоёмкому этапу в нашем деле — быть принятыми в Зал славы.

— В голосовании за вашу кандидатуру приняли участие все, кто был ранее включён в Зал славы. То есть за Red Hot Chili Peppers голосовал и сам Пол Маккартни. Что ты на это скажешь?

Честно говоря, я могу только идиотски улыбнуться от счастья (смеётся).

— Да, и ещё название твоей группы будет расположено недалеко от Элвиса Пресли.

Кстати, в детстве я терпеть не мог Элвиса. В начале 80-х я был эгоистичным трущобным панком, и единственное, что мне нравилось — это оскорблять всех подряд. Ну, что с меня взять — бестолковый юнец, увлечённый панк-роком. Однако как-то раз я отбросил все панк-стереотипы, включил пластинку Элвиса — и мне открылось великое чудо.

— Как ты думаешь, Джон Фрусчанте придёт на церемонию?

Честно говоря, я его не приглашал. Не могу представить, что будет, но ведь никогда не знаешь этого заранее. Я уже довольно давно с ним не разговаривал. Не знаю, где он сейчас. Но если он придёт, я обниму его, как брата. А если не придёт, будет ещё лучше.