Евгений Липкович: «Если создаёшь гадость — она не продастся»

Популярный блогер Евгений Липкович известен своими резкими высказываниями в адрес белорусских деятелей культуры. Чтобы разобраться, что такое «хорошо» и что такое «плохо», Ultra-Music поговорил с Липковичем о саундтреке белорусской действительности, пиаре Чергинца и о любви к «Пиратской партии».

— Вы ведёте активную жизнь: пишете в ЖЖ, воспитываете дочь, судитесь с Чергинцом… На музыку вообще времени хватает?

Хватает. Мы слушаем музыку постоянно. Я слушаю джаз, мне очень нравится консервативный джаз, причём биг-бэнды: Куинси Джонс (Quincy Jones), Дюк Эллингтон (Duke Ellington)… Но я не чужд и современной музыки.

— Что-нибудь из белорусской музыки нравится?

Мне очень понравился новый проект Руси (Akana-NHS — прим. UM). Безусловно Лявон Вольский со своим проектом «Саўка ды Грышка», безусловно, «Ляпис». У меня с Михалком вообще давняя связь. С 1994-го года, когда «Ляпис Трубецкой» только начинал и был театром «Бамбуки». Мы недавно пересматривали записи театра и просто плакали от смеха. «Троіца» нравится, причём нравится по-серьёзному — такая душевная любовь. Если про всё, что я говорил — это сиюминутное, — то «Троіца», мне кажется, вечное.

— А белорусскую поп-музыку? Сама идея с введением 75 процентов эфира для белорусских музыкантов на радио оправдала себя или это было сделано чисто из идеологических побуждений?

Ну, какая тут поп-музыка? Это перепевы самого плохого российского. Оно у меня ассоциируется с продолжением «Дожинок». Такая номенклатурная музыка…

75% должны были дать импульс, чтобы развивалась белорусская музыка. Между прочим, у MTV, когда он открывает канал в какой-то стране, обязательно должно быть 50% национального контента. У нас, конечно, сделали 75%, но всё равно получилось как всегда.

— Что может помочь белорусским музыкантам стать более популярными хотя бы в своей стране?

Нужно просто делать качественный продукт! Есть пример группы «Би-2» — два пацана из Минска, которые уехали в Израиль, вернулись и сделали блестящую карьеру в Москве. У «Ляписов» всё получается: они популярны и здесь, и там. Они могут собрать залы и в России, и в Польше, и в Литве. И это показывает, что нет никаких проблем. Просто делайте контент мирового класса!

— Но с теми же «Ляписами» получается, что они де-факто запрещены в Беларуси. И не они одни.

Это проблема нашей культуры в общем, когда Чергинец является классиком, а максимальным достижением в культуре считается пятое место на «Евровидении». О чём мы вообще говорим? Плевать на то, что их запретили какие-то параноики, которые боятся любых аплодисментов. Но народную любовь запретить нельзя: Высоцкого запрещали, а он был не менее популярен.

— И какой выход для этих музыкантов? Играть подпольные концерты в маленьких залах или не давать концерты вообще?

Повторюсь, главное — делать качественный продукт. А там и залы появятся, и министры умрут. Мне, например, всё равно, что меня не печатают в газетах. Имеется огромная аудитория в интернете. Закроют интернет — будет самиздат.

«У меня очень хорошее музыкальное прошлое»

— Вы когда-нибудь сами занимались музыкой?

Нет, никогда не занимался. Вот дочка (ей на следующий день после интервью как раз исполнилось 10 лет — прим. UM) занимается. Она играет на фортепиано. Как успехи? Преподаватели не ругают — это уже хорошо.

— А что слушает дочь?

Я пытаюсь приучить её к современной музыке. Когда утром занимаюсь на тренажёре, слушаю джаз, а гимнастику делаю под VH1. Она слушает и смотрит то же. Знает кто такая Beyoncé, кто такая Lady Gaga. Специально она не слушает, но это знает.

— Джаз и VH1 под спорт. А под какую музыку лучше всего жечь книгу Чергинца (напомним, 19 марта 2011 года в Севастопольском парке Минска Липкович публично сжёг книгу Чергинца «Тайны овального кабинета», в которой, по его мнению, содержится «очень много скабрезностей» — прим. UM)?

Под «Полёт Валькирий» Вагнера (смеётся).

— А какой музыке соответствует белорусская действительность? Если снимать фильм про жизнь страны, какой саундтрек подошёл бы?

У Pink Floyd в «Стене» есть очень подходящий эпизод с марширующими молотками под песню «Waiting For The Worms». Я не знаю, если положили на музыку картину Дали «Предчувствие гражданской войны», — тоже бы подошло.

— На концерты ходите?

Да, хожу, правда, не часто. Последний концерт, на котором я был — Моби (Moby), правда, в Литве. До этого я был на Эл Джеро (Al Jarreau). Это старая любовь, это не для галочки. Я его очень люблю, у меня в машине лежит 6 или 7 дисков.  С удовольствием сходили бы на Шакиру, но как-то так… В тот момент, когда запрещали «Ляписа», я подумал, что ей можно было бы сюда и не ехать.

— А клубный формат? Я несколько раз вас видел в «Граффити»…

Я иногда хожу в «Граффити»: смотрел Apple Tea, Vesna Cáceres, «Наеховичи». Ещё и на рок-концерты… Вот на The UNB, например. Понравились очень их тексты — отличный сюр. В «Граффити» мне вообще всё нравится — комфортно, все свои. Кроме «Граффити» я практически никуда и не хожу.

— Можно ли говорить, что те же Apple Tea — это группа мирового уровня?

Мне нравится, что они делают, хотя я не судья, не берусь определять их уровень. Но если они постоянно играют на международных фестивалях в разных странах — это уже показатель их класса. И не они одни у нас такие.

В эпоху видеомагнитофонов, когда они только начали появляться и стоили сумасшедших денег, в году 1987 попалась видеокассета. Там был какой-то концерт в Абу-Даби, разные группы, европейская и американская попса-попса-попса и вдруг… «Верасы». У нас челюсти отвисли. Я не помню, что они пели, но сам факт впечатлил.

У меня к «Верасам» вообще было очень хорошее отношение. В 1975 году, когда я заканчивал школу, выпускные вечера проходили в Парке Горького. На открытой площадке выступали «Верасы». И что, думаешь, они играли? Они играли Uriah Heep, причём отлично играли — я это запомнил навсегда. Потом пошла только попса-попса.

— Что вообще в юности слушали?

Меня музыка реально воспитала! Начиная с 9-го класса, слушал Deep Purple, Uriah Heep, Alice Cooper, Rainbow… невероятное количество музыки. Мы слушали по длинным волнам развесёлую передачу «Lato z Radiem» Варшавского радио, слушали Radio Luxembourg, «Голос Америки» и Севу Новогородцева. Я всё это захватил: мы собирались по квартирам, слушали, обменивались музыкой.

У меня было очень хорошее музыкальное прошлое. У меня были соседи — три брата Рабиновича, которые занимались тиражированием магнитных записей. У них была огромная коллекция, более 1200 дисков. Но в 1982 году было заведено уголовное дело за незаконную предпринимательскую деятельность, и всё это конфисковали. Говорят, часть отдали Мулявину, часть разворовали, что-то отдали в музыкальную библиотеку.

У Рабиновичей был очень хорошо поставлен бизнес. На «чёрном рынке» покупалась валюта, валюта передавалась студентам, по каталогу выбиралась музыка и через неделю после выхода она уже была тут. Из Минска шла информация в Москву и далее на всю страну. Они потом уехали и на Брайтоне открыли музыкальный магазин (который в кинофильме «Брат-2» как раз фигурирует).

«Хорошего много не бывает!»

— Нет ощущения, что сейчас стало слишком много музыки? Очень легко потеряться в таких потоках.

Хорошего много не бывает! Если хорошей музыки стало много — надо радоваться. Я не теряюсь, у меня есть какие-то приоритеты и я это слушаю. Я с удовольствием слушаю Кейта Джарретта (Keith Jarrett), Чика Кореа (Chick Corea). Или вот Эсперанца Спалдинг (Esperanza Spalding) — молодая контрабассистка и вокалистка, которая меня потрясла. На TUT.BY есть отличная передача про джаз, я её скачиваю, слушаю. А ещё программа Савицкого на «Радио Свобода». Он такую высокую планку задал. Даже люди, которые не близки к джазу, впечатляются. Он блестящий литератор и превращает музыку в литературу.

— Может быть, слишком велика стала роль СМИ и пиарщиков в этом плане? Можно ведь что-то качественное пропустить и не услышать.

Нет! Вот как я Чергинца ни пиарю, что ни делаю, а книжка тиражом 3 тысячи экземпляров 10 лет продаётся — никто не хочет покупать. Это значит, что если создаёшь гадость — она не продастся.

— Сейчас постоянно ведутся споры о распространении музыки через интернет: одни считают это пиратством, другие — единственным способом донести свою музыку до масс. Интернет — реальность и будущее или будет продолжаться продажа музыки на носителях и постоянно вестись борьба за авторские права?

Сложно сказать. Это ведь этическая проблема. Я как небогатый потребитель прекрасно понимаю, что если мы будем за всё платить, и оно будет постоянно контролироваться, мы лишимся огромного культурного пласта. Мы можем попасть в такую изоляцию, по сравнению с которой Советский Союз — просто детские штучки. С другой стороны, как человеку, который производит контент, мне бы хотелось, чтобы мне платили. Но не платят. Правда, я постоянно делаю пометку в блоге у себя, что разрешаю копировать и тиражировать все эти материалы бесплатно, но со ссылкой на автора. Мне очень сложно прогнозировать, как рынок будет развиваться, но душой я на стороне Пиратской партии (смеётся).

— Недавно у нас было интервью с Сергеем Чалым и он сказал, что Вольский — надежда страны, тот кто может спасти нацию. Есть ли, на самом деле, мессия в белорусской музыке или культуре?

Так сразу не скажешь… (задумался) На что-то, конечно, надо ориентироваться. Я воздержусь, чтобы кого-то называть такими высокопарными словами, как мессия. Но Вольский делает очень большое дело.

— И какое будущее у Беларуси вообще?

Будущее прекрасное! Случайные люди уйдут, и мы будем строить свою независимую страну, как бы нам ни мешали аплодировать.