Михей Носорогов: «Выяснилось, что у меня нет ни ушей, ни вкуса»

Ранним воскресным утром «Домашнее задание» навестило группу Rockerjoker. За чашкой кофе поговорили о торговле сметаной, пластинках Высоцкого и пожёванных жвачках на Комаровке.

Первое, что мы видим, войдя в квартиру Макса Сирого, где назначена встреча, — «доска почёта» — стена, увешанная бейджами со всевозможных концертов и фестивалей. Среди многообразия табличек в глаза бросается самая яркая — с фестиваля «МОЖНО!». Там же несколько семейных фото и картина — бордовый краб и жёлтое солнце над ним — как объяснил хозяин, работа Михея.

«Мы стараемся пребывать в состоянии консервов»

Участники RockerJoker познакомились три года назад: Макс снимал клип, а Михея пригласили в нём сниматься. Начав работать вместе, остались довольны и решили продолжить. Сейчас они — музыканты, однако то, что делают, воспринимают по-своему:

— Мы ездим не давать концерты, а общаться с людьми… — объясняет Макс.

— Если мы едем в город, мы едем к конкретному человеку, — рассказывает Михей. — Мы не поддерживаем плотных отношений, не переписываемся, но проходит полгода — абсолютно незаметно, как будто их не было, — и мы снова видимся… Мир подарил нам абсолютно разных персонажей: от микробиологов до мыслителей.

Несмотря на постоянные поездки, RockerJoker ездить не любят. Не в радость путешествия ни на самолётах, ни на автобусах, ни на поездах.

— Транспортировка тела из точки А в точку Б — самое неприятное для нас, — вздыхает Михей. — Это совершенно дискомфортные для нас ситуации, мы стараемся пребывать в состоянии консервов, — улыбается он.

— А я просто Минск люблю, — включается пребывающий до сего момента где-то в своих мыслях Сирый. — Мне в Беларуси нравится. Любое свободное время провожу с удовольствием здесь. В деревню езжу, с удовольствием собираю грибы в сезон…

— Я раскрою секрет Макса, — загадочно сообщает Михей. — Если у него есть свободное время, то он бегает. Он мыслитель. Он очень много читает и очень много бегает. Читает книгу, а потом бегает и думает…

— Что же такое читаете, Макс?

— Научно-популярную литературу, поэтому и бегаю, — смеётся он.

«Она взяла меня за руку и привела в тусовку»

Макс оказался молчалив, в то время как Михей с удовольствием углубился в воспоминания.

— Я родился в Минске. Чисто технически — вышел из мамы. До пятнадцати лет жил в Новополоцке и никуда не выбирался. Правда, родители возили в Крым, но у меня об этом смутные воспоминания. Отчётливо помню только, что очень хотелось брелок со скелетиком. Наверное, именно оттуда возник мой фетиш, связанный с костями…

— Брелок не купили?

— Нет, родители посчитали, что это очень дорого. Ну вот, видно, и подтолкнули… — Носорогов ностальгически улыбается. — Шесть лет я учился в Витебске. Не потому, что так долго надо было учиться, просто учился плохо. Влюблялся, бросал учёбу, восстанавливался… Тогда произошло ключевое знакомство в моей жизни. Я познакомился со Светой Бень. Она взяла меня за руку и привела в тусовку.

— В искусство! — очнулся Макс.

— Нет, в искусстве я уже был…

Дом Макса — почти художественная галерея. В мо`м поле зрения полотно, написанное женой Носорогова Галей — женщина в красно-бордовых тонах, рядом — контрастирующее изображение черно-белых узоров и огромная красно-жёлтая абстракция, нарисованная дочкой Сирого.

«Я вместе с Высоцким во всю глотку орал»

— У меня были строгие родители, — вспоминает Михей. — Мать — педагог, отец — наверное, инженер, я плохо помню, чем он занимался… У отца были золотые руки. Его всё время тянуло, например, в деревообработку. Он сделал всю нашу квартиру. По тем временам я жил в очень странном пространстве: всё было обшито вагонкой, паркеты сделал отец…

Сейчас Михей удивляется тому, как много времени было в детстве. Тогда он успевал всё: ходить в школу, выполнять домашние задания, сражаться со сложно дающейся алгеброй…

— Моё единственное приятное воспоминание о детстве — это художественная школа. Мне очень повезло с педагогом, благодаря ему жизнь для меня была по-настоящему интересна. Он подтолкнул меня к жажде знаний. Разноплановых. Тогда я фильтровал всё через законы композиции, и это выражалось в разных вещах. Например, в конструкции самолетов…

Учился (и выучился) Носорогов на художника, но, по его словам, ему хотелось иного:

— Я как-то увидел по телевизору Sex Pistols, мне захотелось тоже стоять на сцене, орать… А все были бы в экстазе от этого.
У отца была полная коллекция Высоцкого. Всё на виниле. И когда никого не было дома, я вместе с Высоцким во всю глотку орал. До сих пор помню очень много песен наизусть.

Михей продолжает рассказывать о своём желании попасть на сцену:

— И мне очень хотелось к этому краю жизни прилепиться… В Витебске я всё пытался, пытался, а выяснилось, что у меня нет ни ушей, ни вкуса… Я отучился — и домой. Девяностые, шальное время… Кто был постарше, занимался забавными проектами. Тогда как раз начали появляться рейв-штуки, журнал «Птюч»… Мне было непонятно, как себя к этому приладить. В результате я и в фестивалях мод участвовал, и в дизайнерских проектах…

Потом Михей попал в Москву, оказавшись в компании художников. Приободрился и начал делать вещи, которые стали покупать.

— У меня был свой рынок сбыта в Москве, при этом я припеваючи жил в Новополоцке. Мне казалось, что все прекрасно…

«Помню, как пионерский галстук грыз»

— А как Вы в Минске оказались?

— Встретил женщину, — улыбается Носорогов. — Она приехала в Новополоцк к каким-то друзьям. А у нас город маленький, все друг у друга на виду. Она была юная… Я проявил настойчивость. Но она училась в Минске, и не она ко мне, а я к ней должен был приехать. Я поднатужился и приехал в Минск. И уже лет восемь я тут живу. За восемь лет у меня появилось три друга и два знакомых.

Несмотря на желание оказаться на сцене, Михей был замкнутым, конфликтным, сложно контактировал с одноклассниками:

— Школу я не помню, наверное, потому, что не хочу помнить. Помню, что пионерами были, помню, как пионерский галстук грыз, — изображает, как покусывает кончик ткани, — помню построения… Художественная школа съела мозг в другую сторону, у меня были не дворовые интересы. Иногда получал тумаков, кому-то и сам давал. Но я не из бойцов районных.

Мои родители развелись, и я поучился в двух школах в разных концах города. А после девятого класса я поступил в училище. Выпускной, влюблённости — все это было уже в училище…

«В шкафу на верхней полке обязательно был ящик водки»

Михей уходит на кухню делать очередную порцию кофе, и в разговор включается Макс.

— Я родился в Ташкенте. У меня были замечательные родители, хорошая школа. Но она для меня возникает только раз в год, во время встречи выпускников. В Минск переехал в семь лет. Потом ездил в Ташкент очень много. Мои дедушка с бабушкой в Узбекистане, дедушка с бабушкой в Казахстане… — он неожиданно задумался. — Отчётливо помню, как приходил из школы, включал телевизор…

— Помнишь те мультики? — вопрошает из кухни Михей.

— И это самое интересное, что было по телевизору днём! — сокрушается Сирый. — А сейчас — Euronews… И жить интереснее, чем тогда! Во всём.

— Абсолютно во всём? — удивляюсь.

— Да… Я мог собирать неделю денежку, которую мама давала на завтраки, а потом раз в неделю ехать на Комаровку и покупать жвачку «Дональд» или «Турбо».

— Были времена, когда пожёванные жвачки продавались! — снова встревает Носорогов.

— Помню конец восьмидесятых-начало девяностых, — вспоминает Сирый, — когда мы сюда приехали. Родители ездили на выходных в Вильнюс торговать сметаной, чтобы заработать денег…

— Да, было и такое время! — подтверждает Михей.

— В каждой семье в шкафу на верхней полке обязательно был ящик водки. Водка была конвертирована в валюту, ей можно было расплачиваться.

— Когда в девяностые рухнула стабильность, — рассказывает Носорогов, — отец занялся шабашкой, строительством… У ребят каникулы, а я с батей разнорабочим. Песок просеивать, кирпичи подносить на стройку… Два ведра с цементом в руки — и побежал, побежал…

Отца уже нет в живых. У мамы всё хорошо. Я испытываю такое тепло к предкам, такую благодарность… А в детстве было наглости столько, что каяться и каяться. Всё время мне чего-то хотелось…

— Чего?

— Наверное, того, что у меня сейчас есть.