H. A. Quartet, новый проект лидера Morfe’ перкуссиониста Оганеса Аванесяна, играет камерный полиритмичный нью-джаз с солирующим роялем. Ultra-Music встретился с вдохновителем квартета и поговорил с ним о белорусской джазовой сцене, авторитете Константина Горячего и перфекционизме как двигателе прогресса.
— Оганес, почему пришлось «заморозить» Morfe’? Отзывы на «Ziziaq» были очень хорошими…
— Я стал писать другую музыку. Чтобы это не было искусственно, нужно было сделать отдельный проект — только так эта музыка могла зазвучать правильно. Как только появится материал для Morfe’, всё продолжится. Но пока планов нет.
— В H. A. Quartet собрались музыканты высокого уровня. Долго их уговаривал?
— Я никого не уговаривал играть со мной: барабанщик Владимир Бегер и бас-гитарист Александр Ефимов — это мои коллеги по Morfe’. У нас есть общие музыкальные ориентиры, нам нравятся одни и те же направления, мы следим за последними тенденциями и двигаемся вместе. Я хотел пригласить в проект самого крутого пианиста, потому что в H. A. Quartet должен быть именно рояль. И мне кажется, что у меня не было выбора: я созвонился с Константином Горячим, выслал ему некоторые демо-треки, и он сразу заинтересовался. Он молодец! Сразу согласился попробовать что-то новое для себя. Хотя я понимаю, что это не совсем та музыка, которую он играет и слушает. И не всё получалось у нас сразу. Поначалу не хватало взаимопонимания. Сложность в том, что здесь музыка сложна не столько мелодически и гармонически, сколько ритмически: в ней очень много размеров. А в таком джазе очень редко используются разные размеры. Но Константин — очень крутой музыкант. Он быстро адаптировался и сейчас комфортно себя чувствует. А его гармоническое мышление очень большой плюс привносит в нашу музыку. Константин — это, можно сказать, лицо квартета: его инструмент солирующий, то, что он играет, то и звучит. Конечно, всё, что делает Костя, поддается разумному форматированию, мы вместе ищем подходящее звучание, решение проблем. Иногда сталкиваемся лоб в лоб, спорим.
— А его авторитет не давит? У тебя ведь нет музыкального образования.
— Да, и музыкального образования нет, и понимание нотной грамоты тоже на достаточно дилетантском уровне. Константин мне часто говорит, что пора уже ноты учить. Но мне не то чтобы сложнее без нот. Сейчас есть много компьютерных программ. Я просто сажусь играть и записываю то, что чувствую: от барабанных риффов, баса до каких-то партий фортепиано. Конечно, Константин все это перелопачивает, часто говорит: «Что это за аккорд, почему именно так?» Тогда садимся и дорабатываем. Но бывает, что я не позволяю что-то менять: есть места, в которых должно всё звучать именно так и не иначе. Я не понимаю структуру аккорда, но очень хорошо чувствую тяготение лада. Сейчас авторитет Кости на меня не давит. Раньше, когда я приходил на концерты Apple Tea и восхищался их творчеством, я был очень далёк от всего, что делаю сейчас. Я не занимался музыкой, был юн, в моей голове гулял ветер, и когда я пришёл на выступление Apple Tea, меня очень сильно вставило. Сегодня, конечно, абсолютно другая картина. У меня другое мышление, я по-другому смотрю на музыку. Сейчас Apple Tea меня, конечно, не вставит. Мне кажется, что это мейнстрим, звучание 90-х.
— Есть ли сейчас интересный тебе белорусский джаз?
— Может, я чего-то не знаю. Но для меня на белорусской джазовой сцене нет ничего интересного. Мне вообще кажется, что в Беларуси с этим проблема. Потому что многие музыканты не сравнивают себя с теми музыкантами, которые сейчас рулят в мире. Неважно, рок это или джаз. Сравнивать нужно обязательно, чтобы осознать свое место. Если ты отгородил себя и находишься в своем вымышленном мире, тебе кажется, что ты крут — это твои проблемы. Люди будут слушать тебя и понимать, что это не актуально.
— То есть основная задача H. A. Quartet — следовать последним тенденциям в мировой музыке?
— Не то, чтобы квартет будет следовать последним тенденциям и удовлетворять чьи-то вкусы. Прежде всего, это музыка и её подача актуальным способом. Это должно быть интересно, в первую очередь. Мне кажется, наша музыка близка современному представлению о джазе. Это перфекционизм. И сложно сказать, мешает он или нет. Это всё равно что ты попробовал швейцарский шоколад, а потом тебе подсунули «Коммунарку». Ты ведь уже знаешь, что такое хорошо. Для меня вообще не существует жёсткой градации стилей — джаз, поп, рок. Мне кажется, я просто хорошо чувствую музыку. Эксперимент с квартетом — делать такой современный джаз — это подтвердил. В Беларуси есть разные тусовки: джаз-тусовка, рок-тусовка, какой-то андеграунд. И они как-то отдельно существуют. А мы перекинули мост из андеграундной тусовки в джазовый цех, попытались наладить диалог, и у нас получается.
— Когда порадуете студийной работой?
— Знаешь, материала очень много. Мы даже не все смогли сыграть на сольном концерте. Конечно, некоторые вещи просто побоялись исполнять, потому что было очень мало времени на подготовку. Но в целом уже можно записывать альбом. Правда, всё упирается в финансовую составляющую: записать это в Беларуси так, как я хочу, просто невозможно по техническим причинам. Элементарно у нас нет студий с хорошим роялем. Это надо делать в Украине или Польше, а это уже другие расходы.
— Есть ли вообще у квартета будущее в белорусских реалиях?
— У этого проекта должен быть хороший гастрольный график, много фестивалей. Иначе он не проживёт. Это ведь не та музыка, которую можно играть на корпоративах — многие белорусские коллективы, джазовые в том числе, именно на корпоративах имеют свой основной доход. В Беларуси организаторы не могут сделать билетные концерты на выгодных условиях. Система ставит какие-то невыполнимые условия. Здесь как-то душно, замкнуто. Когда выезжаешь за границу, дышишь полной грудью, чувствуешь какую-то свободу. Но и люди инертны. Вот мы сделали концерт… У публики была возможность услышать настоящий Rhodes! Наверное, нигде в Минске его не услышишь. А в итоге что? Публики было очень мало: пришли в основном профессионалы, родные и близкие.
— То есть сейчас стоит задача вывести проект на самоокупаемость?
— Понимаешь, многие проекты ездят выступать за свой счёт, чтобы просто показать себя, а организаторы этим пользуются. Но мы ставим перед собой другую цель: наша музыка должна быть востребована и хорошо оплачена. Мы вкладываем много сил и времени в творчество. Вдобавок в проекте играют востребованные, профессиональные музыканты. Конечно, сейчас квартет не окупается полностью. Но это творчество, прежде всего, самоутверждение.
— Ты говорил о фестивалях. Уже есть какие-то договоренности?
— Нас пригласили на крупный джазовый фестиваль в Германию. Конечно, это не Montreux Jazz, но это достаточно крупный европейский фестиваль, на который приезжают музыканты со всего мира. А в ближайшее время у нас должно было быть семь концертов за границей, в том числе и в Польше. Однако с нами связались организаторы: оказалось, что бюджет позволяет сделать концерты только в трёх городах.
— Тебе нравится, как люди воспринимают музыку квартета?
— Не всегда. Я заметил, что с Morfe’ было то же самое. Когда публика сидит и сконцентрирована на музыке — абсолютно другое восприятие. Я помню, мы играли во Вроцлаве в синагоге. Зал стоял на ушах просто. А когда это клубный концерт, люди отвлекаются. Наша музыка требует внимания, погружённости. Это не тот вариант, когда можно сесть и попить кофе, отвлечься. Просто самому музыканту непросто: когда видишь, что люди сидят за столиками и болтают, хочется сыграть какой-нибудь стандарт, босса нову, например, чтобы не утомлять их размерами и прочим. А в сети люди достаточно сдержанно отреагировали на нас. Но при личной встрече друзья и коллеги восторженно отзывались о квартете: удивлялись, как мы все эти размеры считаем. Это тоже белорусскость: тет-а-тет человек тебе всё скажет, а вот публично проявлять эмоции не станет — боится, что его мнение не совпадет с мнением большинства.
Удачи! Отличное дело, отличные мысли.