Олег Минаков: «Ну какая же это обезьяна? Это же Джаггер!»

Ultra-Music запускает новую рубрику «Старая гвардия». В ней мы расскажем про ветеранов белорусской сцены — исполнителей и группы, которые по разным причинам пропали из нашего поля зрения. Узнаем, чем они занимаются сейчас и собираются ли вернуться на сцену.

Олег Минаков — лидер известной белорусской группы Rouble Zone — уехал в Бельгию ещё в конце 90-х. Корреспондент Ultra-Music связался с белорусским Джаггером и поговорил с ним об идее для песни Дэвида Гетты, космической теории «трёх композиторов» и знакомстве с Вакарчуком. А Олег в ответ подарил нам песню, которую пока ещё мало кто слышал.

«Я практически не слушаю рок»

— Олег, как у Вас там погодка в Бельгии?

— Дождь сейчас льёт, совсем невесело. Вчера зарядил. Надеюсь, скоро закончится.

— Чем Вы сейчас занимаетесь там, в дождь или в солнце?

— У меня домашняя студия, я занимаюсь продюсированием — пишу, делаю аранжировки, работаю с различными проектами, выступаю сам. Но довольно редко, потому что на данный момент мой концертный менеджер, к сожалению, серьёзно болен. У него рак, 11 сентября была операция. И, как вы сами понимаете, ему сейчас не до организации концертов. Конечно, я выступаю почти каждый месяц, но намного реже, чем до его болезни. До января 2013 работа есть, а потом посмотрим, может он, даст Бог, поправится. Ну, в общем, у меня пока с концертной деятельностью такая вот проблемка.

А так я работаю на полставки в музыкальном магазине с 9 до 3 дня. Это очень популярный магазин, мы продаём музыкальные инструменты, аудио- и видеотехнику, фильмы, винил и компакт-диски. Специализация магазина — это винил для ди-джеев и коллекционеров, у нас в ассортименте более 60 тысяч пластинок и не менее 40 тысяч компакт дисков. Хозяин магазина — мой близкий друг, а ещё он директор очень известного лейбла Groovy Records. Это совсем не моя музыка, но терпимо, постепенно привыкаю.

— Кстати, может быть, у Вас поменялись предпочтения в музыке?

— Поменялись, и очень здорово. Я практически не слушаю рок, который когда-то сам играл. Сейчас больше джаз, босанова… Я как-то старше стал, спокойнее. И вообще считаю, что рок, такой мощный рок — это удел молодых.

— А музыку на протяжении дня часто слушаете, в наушниках, например?

— Ну, а как же, у нас на работе 24 часа в сутки музыка из такого страшного аппарата валит. Но когда один, я, конечно, ставлю музыку для себя, что-нибудь клеевое, блюзово-джазовое

— Ну, вот последняя прослушанная композиция какая?

— Могу повернуться в сторону, если хочешь, и посмотреть, что тут у меня только что играло. Вот, Стэнли Кларка я слушал. Его довольно старую пластинку «School Days».

— Школьные дни, наверное, вспоминали?

— Да-да :) Но вообще я это делаю очень редко. У меня же старческая амнезия. Я ведь уже человек пожилой и многое забываю.

— Да ну, врёте, в Ваши-то 48…

— Да вот дело в том, что вовсе и не вру… после 45-ти сама во всём сможешь убедиться. Понимаешь, лица, имена уже стираются из памяти, если периодически в жизни не фигурируют. Конечно же, есть моменты, которые забыть невозможно. Да… Есть же эти сети «Одноклассники точка ру». И иногда там с моими однокашниками списываемся. Они у меня спрашивают, мол, помнишь то, это… А я вот, убей не помню. Довольно, кстати, забавные истории, много про себя нового узнаю. Дело в том, что это действительно такой плюс амнезии: каждый день столько всяких новостей узнаёшь! ;)

— А момент, когда Вас впервые назвали Джаггером, помните?

— Меня назвали Джаггером, когда мне лет 12 было. В школе. В Советском союзе выходил журнал «Крокодил»… И там была какая-то статья в популярном тогда стиле «Их нравы», где высмеивалась рок-культура запада. Так вот там была фотография Микка Джаггера в обезьяньей позе: правой рукой он держался за голову, в левой — микрофон, с широко открытым ртом, ну прям как обезьяна. Мне дико понравилась эта фотка. Я взял журнал в школу. Ну и представь: идёт урок, учитель что-то объясняет, а я, прикрывшись книжечкой, своим друзьям, сидящим на задней парте, показываю, мол, смотри, какая у меня картинка. А учительница этот журнал у меня выхватила, смотрит на фотку и спрашивает: «Это что за обезьяна?» «Какая же это обезьяна? — отвечаю ей я, — это же Джаггер». А она: «Сам ты Джаггер — такая же обезьяна». Ну и всё. Дети все засмеялись и на переменке меня уже все дразнили Джаггером. А я и не сопротивлялся. Окей, думаю, зовите меня Джаггером. Кстати, у меня есть фотография — мне 14–15 и я там на него здорово похож. А мой друг Андрюша тогда сказал: «Если ты у нас теперь Джаггер, то я буду Джексон». А Эрик, наш общий друг детства, стоя между нами, добавил: «Я так понял, что все лучшие имена уже разобраны. Ну, тогда я буду просто Ксон». И, самое интересное, что до сих пор его все так и называют — Ксон.

— А с Джаггером не пробовали контакты наладить?

— Ты знаешь, пробовал… Есть даже у меня хороший друг, который его знает лично. Но он, наверное, стесняется и не приглашает меня к себе в гости. Жаль, хотелось бы…

Слава мне сказал: «Я даже не представляю, как сейчас после вас можно играть»

— А расскажите немного о временах Rouble Zone. Может быть, истории с квартирников, музыкальных вечеров или тусовок приберегли?

— Ну, в наше время квартирников не было уже. Они в совке были, когда рок-культура в принципе была под запретом. А мы начинали уже с 1994 года. И у нас была репетиционная точка, база… Нет, квартирников у нас точно не было. Мы на больших площадках играли. Помню, очень смешно было, когда мы ехали в Киев на концерт Deep Purple.

Мы там у них на разогреве играли. Я забыл свой паспорт, и гитарист наш Саша Газизов свой тоже. Мы расслабились и совершенно забыли, что Украина — уже заграница. И когда пришли пограничники, нужно было включать всё своё обаяние, показывать афиши. Доказывать, что на фестиваль едем, что не привыкли, мол, к границе между братскими народами, вот и забыли паспорта. У нас, по-моему, два купе было. В нашем уже разобрались с проблемой, а в соседнем Газизов Саша сидел, наш гитарист… И он, значит, к этому времени уже изрядно выпил, расслабился, а когда зашёл пограничник и, как всегда, спросил: «Так, сигареты, наркотики, водка», — ну, знаешь, как они спрашивают…. Саша сказал: «Не-не, спасибо, две чашечки кофе, пожалуйста». Посадил он этого пограничника на коня. В общем, мы только этого пограничника уговорили, он уже уходить собирается, а Саша ему вслед песню затягивает: «Комиссар, комиссар». Он так над ним издевался! Мы ему рот затыкали, помню, чтобы он молчал. Вот такая хохма, реально похожая на анекдот.

— Вы одни на разогреве играли у них?

— Играли не только мы. Много кто: «Машина времени» была, «Океан Ельзи». Тогда ещё совсем молодая украинская команда. И мне запомнилось очень, как в день перед концертом на нас отстраивали звук, а Слава из «Океана Ельзи» попросил после нас настроиться. И когда мы закончили играть, я уходил со сцены, а Слава мне так искренне сказал: «Я даже не представляю, как сейчас после вас можно играть». Мне хотелось бы сейчас ему сказать то же самое.

— Вы с Вакарчуком связь поддерживаете?

— Нет. Так получилось, что нет. Мы, конечно, обменялись и телефонами, и контактами. А тогда же особо ни у кого телефонов этих сотовых не было. Хотелось бы, конечно, встретиться. Я слышал, что он записывался в Брюсселе на студии, в которой я тоже писался. Но я поздно узнал, к сожалению, что они там записываются. А так подъехал бы с удовольствием.

— А с ребятами из Rouble Zone как связь, хорошая?

— Они были на меня в обиде, когда я уехал. Они посчитали, что я их бросил. Но, на самом-то деле, я их не бросал. Просто когда я приехал сюда и подписал контракт с Booking Agency, я и музыкантов всех собирался сюда вызвать. Но не учёл один маленький момент: здесь народ такой суперкапиталистический, они очень тщательно деньги считают. И мне мой менеджер сказал: звать музыкантов не рекомендую, потому что их содержание и доставка обойдётся в приличную сумму. В то же время я узнал, что они в прессе про меня чёрти что наговорили. Короче, мы как-то разошлись и не дружили всё это время.

— Вы же в позапрошлом году концерт давали в «Койоте» на 8-е марта…

— Да-да, в позапрошлом году… Организовали к 15-летию альбома концерт. Было дико приятно всех увидеть. Из основного состава не было только клавишника и барабанщика.

— А что насчёт альбома Rouble Zone? Вы, между прочим, сами, когда приезжали, обещали, что будете над ним работать…

— Сейчас расскажу. Я тогда был в лёгкой эйфории. Я видел, что есть все те, с кем я работал, и вроде ничего не изменилось, и надо бы продолжать. Я тогда по приезду сюда начал работать над материалом, и у меня он, в принципе, уже был готов. Мне нужно было только, чтобы ко мне сюда приехал кто-то из ребят. Чтобы мы могли поработать над песнями, попробовать различные варианты аранжировки. Но Саша Газизов наотрез отказался ехать в Бельгию. Я, естественно, удивился и спросил, почему. А он ответил: «Птица в клетке не поёт». Что он этим хотел сказать, я до сих пор не понимаю. В общем, вот так вот всё и развалилось. Не начавшись. Несерьёзно. Но работа над альбомом идёт, и она довольно интересная…

— Подождите! Как — идёт? Работа над каким альбомом?

— Ну, конечно, идёт. Просто с другими людьми, причём это такой international team. Есть и украинские, и американские музыканты. И из Израиля ребята. Пока не буду всего рассказывать, но среди них есть довольно известные имена.

— Интрига-интрига?

— Да… Я посылаю материал музыкантам, а они мне свои партии.

— Т.е это будет сборный проект и альбом?

— Сборный по музыкантам. Это для начала. Я надеюсь, что будет постоянная команда. Они просто выучат то, что сейчас будет сделано, и, возможно, мы уже как Rouble Zone будем с ней выступать.

«Бритни Спирс поёт в ноль припев, который я написал»

— Где Вам проще черпать вдохновение — в Бельгии, или в Беларуси?

— Здесь кайф в том, что это центр Европы: 200 километров до Парижа, столько же до Амстердама и чуть больше до Лондона. Всё рядом. Мы живём возле французской границы — буквально в 30 километрах. Ощущение, что ты находишься прямо в эпицентре всего, даёт очень сильную энергетику и влияет на творчество. А музыка ко мне приходит всегда очень спонтанно. Я могу смотреть кино, а в голове появляется какая-то мелодия. Тогда я бегу в студию и, конечно, пытаюсь записать саму основу. Да, я всегда считал, что музыканты — это Божьи люди, те люди, которые содержат в себе какой-то тюнер, ресивер, способный принимать информацию из космоса. Любая музыка приходит из космоса. И очень сильно отличается музыка, которую пишут и делают люди, основываясь только на своём музыкальном образовании. Они считают, что музыка — это математика, и если ты научился этой науке в консерватории, то можешь сложить кучу аккордов, и у тебя получится какая-то песня. Теоретически — это так. Но она никого не зацепит. Потому что она сделана механически. А если ты смог принять эту информацию из космоса — это уже вдохновение.

— Во сне вам тоже наверняка музыка приходит?

— Приходит. У меня один раз зазвучала симфоническая музыка во сне. Причём с полной аранжировкой. А я дирижёром был. И она такая была красивая! Я проснулся, а она ещё в голове звучит. Я подумал: зачем мне симфоническая мелодия? Они там, в космосе, просто ошиблись, наверное. Не тому сигнал послали. Надеюсь, что она потом кому-то из классических музыкантов придёт.

Есть поверие, которым со мной поделился мой хороший друг Ксавье Клэйтон (Xavier Clayton): информация приходит, как правило, к трём людям на Земле одновременно. Я с этим уже сам столкнулся: был период, когда я занимался композиторством, и писал музыку для всяких бойз- и гёрлзбендов. Был конец 90-ых: рок никому был не нужен, и мне пришлось переквалифицироваться вот в такого писаку. Я написал песню для одного бойзбенда. А они что-то разругались, поэтому песня у меня так и пролежала. И через пару лет я услышал, что Бритни Спирс поёт в ноль припев, который я написал для этих ребят. Да, у меня есть эта запись, она датирована 98-ым, а у Бритни в 2000-ом, по-моему, вышла. Это, собственно, и подтверждает эту теорию.

— Да ведь радио тоже сразу и Попов и Маркони придумали…

— Ну да…

— А как Вас с Ксавье Клэйтоном судьба свела?

— Я иногда здесь выступаю на фестивалях с оркестрами. И у моего менеджера, с которым мы начинали работать, было здесь несколько коллективов. И Ксавье там пел. Мой менеджер его знал лично. И на почве писательской деятельности (мне нужны были стихи для песен), мы с ним и познакомились. А он работает, кстати, с Дэвидом Гетта. И вот эту песню «The World is Mine» для него написал Ксавье. Но вот в чём фишка… Если хочешь, расскажу…

— Спрашиваете ещё!

— Так вот…. У Ксавье был медовый месяц, а у моей жены как раз в это время был День Рождения. Ксавье со своей второй половинкой возвращались из Парижа в Брюгге и заехали к нам Олю поздравить. Ну, мы выпили и пошли в студию, а у меня на стене был плакат из фильма «Scarface», где главный герой с сигаркой. И я говорю Ксавье, что хотел бы другой постер из этого фильма, где Тони Монтано лежит в фонтане на большом глобусе с подписью «The world is mine». А он говорит мне: «Нет, там „the world is yours“ написано». Так мы с ним и проспорили полвечера, а поскольку вещественных доказательств под рукой не было, так этот спор и оставили. А утром мне Ксавье звонит и говорит: «Олег, там „the world is yours“ красуется, так что ты проиграл. Но! Мне, тут Дэвид Гетта песню прислал, так вот под припев очень хорошо ложится твоя фраза — „the world is mine“».

«Я космополит и считаю, что дом везде»

— А слышали какие-нибудь новые команды белорусские?

— Да, конечно. Мне очень, кстати, нравятся The Toobes. В Беларуси много интересного появилось после моего отъезда. Володя Цеслер вот рассказывал, что он давеча рок-клуб хороший оформлял в Минске…

— ТNТ, наверное.

— Вот точно, да… На улице Революционной

— Кстати, какая Ваша любимая улица в Минске?

— Машерова, Троицкое предместье, Карла Маркса. Эти места меня зачаровывают

— Когда приезжали в Беларусь в последний раз, успели прогуляться там?

— Нет, из-за стола за стол переезжали. Мы всего дней 12 здесь были, и каждый день по три-четыре встречи с полным накрытием полян. В Беларуси нереально гостеприимные люди! Я ведь случайно приехал. Я не планировал эту поездку, и если бы не мой дорогой друг Валера Дайнеко, то даже и не знаю, когда бы решился на этот шаг. А он нас с супругой в целости и сохранности довёз до Родины после 14-летнего отсутствия. Огромное ему за это спасибо!

— Обратно вернуться не хотите?

— Я очень хочу…. Хочу то, что я сейчас делаю, презентовать в Беларуси. Я занимаюсь лёгким продюсированием белорусских артистов. Очень жаль, что нет людей у нас в Беларуси, которые способны бы были профинансировать что-нибудь хорошее… Большинству это просто не нужно… Но я постоянно нахожусь в медийном пространстве, каждую неделю по четвергам выходит моя авторская программа на волнах Радиус FM. В 8 вечера. Называется «Частная коллекция». Ну, и, конечно же, звучат песни Rouble Zone практически на всех радиостанциях… поэтому я всегда с Вами!

— Подождите, я о том, чтобы навсегда вернуться, спрашиваю…

— Я даже не знаю. Наверное, просто не получится. Я тут уже 15 лет. И меня с Бельгией на сегодняшний день уже связывает больше, чем с Дорогой моему сердцу Родиной. Но я очень хочу… А вообще я космополит и считаю, что дом везде. Когда я был в Страсбурге, мне показалось, что я там уже когда-то жил, наверное, в прошлой жизни. Дом, по моему убеждению, там, где тебе комфортно, где тебя любят и понимают. Ну, а Родина одна!..