В молчанку играть будем?

О ситуации в белорусской музыке в связи с запретами концертов корреспондент «БелГазеты» Татьяна Замировская поговорила с музыкальным журналистом Дмитрием Безкоровайным.

— Можно ли считать, что одним из негативных последствий запретов стал своеобразный раскол между музыкантами? Ведь теперь всякого выступающего в Re:Public могут назвать предателем, а некоторых уже и называют — тех, кто будет выступать 11 февраля вместо «Крамбамбули»…

О расколе можно было бы говорить, если бы наша рок-музыка представляла собой некий монолит. А так это изначально музыканты из разных тусовок, а то и одиночки. Возможно, поэтому и нет той самой солидарности — эти музыканты не считают «Крамбамбулю» своими и не принимают их проблемы на свой счёт. Вот если бы в подобную ситуацию попала бы какая-то более близкая им группа, из тусовки Bo Promo Group, то, вероятно, они поступили бы по-другому.

Как ни парадоксально, я считаю, что выступление этой молодёжи выгодно для «Крамбамбули»: их концерт все равно уже почти наверняка не состоится, зато проще будет в суде доказать, что клуб нарушил условия заключённого ранее договора аренды. Потому как раньше такие ситуации заканчивались на уровне «трубу прорвало» или «крыша потекла», В общем, концы в воду. Музыканты выступать в Re:Public все равно будут — это, по сути‚ единственный крупный клуб в городе. Да и все понимают, что дело не в самом клубе. Другое дело, что руководство заведения могло бы вести себя разумнее — это ведь те же самые люди, которые управляли «Реактором», где схожим образом весной были отменены два аншлаговых концерта «Ляписов» и концерт «Нейро Дюбеля». Надо было либо отказываться заранее, либо идти до конца.

В целом же данная ситуация отражает то, что происходит и в других сферах белорусской жизни, ведь есть не только «нежелательные» музыканты, но и «нежелательные» профсоюзы, «нежелательные» СМИ и многое другое.

Нельзя ввести официальный запрет на выступления таких-то артистов — это вызовет реакцию и на международной арене, и внутри страны. Поэтому происходит все-таким образом — даются официальные разрешения на концерт, а потом сами организаторы внезапно отменяют даже аншлаговые выступления артистов из того самого неофициального списка.

— Почему вышло так, что в нашей стране даже те музыканты, которые ратуют за «чистое творчество» без примеси политики, рано или поздно оказываются перед необходимостью определиться, на чьей они стороне?

Перед выбором они оказываются из-за того, что гайки закручиваются всё сильнее, и постепенно ситуация доводится до уровня, когда все начинают удивлённо говорить друг другу: «Ну вот что будет ТАК, никто уж точно бы не подумал! О чём ТАМ думают?»

— Говоря о точках, в которых прекращается просто творчество и начинается гражданская сознательность, — когда такое произошло с лидером «Ляписов» Сергеем Михалком? И что первично — его недовольство либо запрет группы?

Я не могу ответить за Михалка. Очевидно лишь, что все песни альбома «Весёлые картинки», включая ту же «Грай», написаны и записаны ещё до президентских выборов, когда в стране царила либерализация.

— Почему Михалок не стал примером для других? Все восхищаются его отвагой, но молчат. Он взял на себя то, что боятся делать остальные? Он хотел бы быть не козлом отпущения, а вдохновителем, разве нет?

А почему события 19 декабря и молчаливые акции не получили массового продолжения? Мне кажется, это вопрос из той же области. Он для социологов, политологов и будущих президентов нашей страны. Тем не менее, шаг Михалка очень весомый и значимый. Это человек, у которого все в жизни было хорошо, и он мог спокойно промолчать.

— Откуда взялся подход «если мы будем молчать, всё, возможно, ещё и наладится»? Когда-то кому-то помогло молчание?

Музыканты уже имеют опыт первого запрета 2004-07 гг.‚ который сильно по всем ударил. К тому же тогда они не почувствовали никакой поддержки: ни от оппозиционных политиков, на чьих акциях они всегда выступали, ни от общества. Их оставили наедине со своими проблемами. По сути, в таком же положении они и сейчас. А раз надежды на помощь нет‚ то кому-то‚ наверное, проще надеяться, что все само пройдёт, и лишний раз не скандалить.

— Почему же у наших музыкантов отсутствует солидарность? Вроде в 1990-е гг. все было иначе. Все были за всех горой, шли на баррикады. Теперь же «разрешённые» не вступятся за «запрещённых», чтобы их тоже не запретили. Они как прокажённые, что ли, теперь, все эти группы?

Сейчас гораздо более жёсткое и реалистичное время — больше контроля за каждым словом. Судите сами: если первый запрет был связан с выступлением на оппозиционной акции, посвященной 10-летию избрания президента, то сейчас в неофициальный список попали практически все артисты, которые просто открыто высказались на тему событий 19 декабря. Они ведь с тех пор в акциях не участвовали и даже за кандидатов не агитировали, кроме Войтюшкевича, поддержавшего Некляева. Естественно, в такой ситуации каждый решает за себя — говорить что-то или промолчать.

— Гипотетическая ситуация: Михалок приехал в Минск, и его зачем-то арестовали. Вышло бы 20 тыс. человек к зданию суда? Или все бы сидели дома и думали: он сам виноват, знал же, на что идет и что говорит…

Не знаю, арестовали бы его или нет. Все зависит от слишком многих факторов. Но в случае чего, думаю, люди бы собрались. Не обязательно тысячи, но сотни — наверняка.

— А почему здесь так часто звучит фраза «они сами знали, на что шли, так что сами виноваты»?

Потому что все действительно все знают и каждый делает свой выбор.

— За год этого «целительного» молчания ничего не улучшилось в плане отменённых концертов — наоборот, ухудшилось. Что мешает музыкантам объединиться и начать действовать? В «Фейсбуке» правильно заметили, что белорусской музыке нужен особо буйный персонаж вроде блогера Липковича — кто-нибудь въедливый, кто писал бы официальные запросы и капал бы всем на мозг.

Меня тоже смутило то, что если во времена первого запрета было хотя бы одно совместное заявление музыкантов, то сейчас каждый ждал, пока отменят именно его концерт, и даже после этого никаких совместных заявлений или действий не последовало. Может, потому что действие требует ресурса, а всем надо семьи кормить. Может, из-за отсутствия надежды на то, что это можно изменить. Может, из-за отсутствия идей. В итоге все просто делают паузу в полгода, а потом самостоятельно пытаются пробить сложившуюся ситуацию либо сменой названия группы (как «Нейро Дюбель») либо сменой площадки. Ну, или в надежде, что оттепель уже настала.

— А почему никто не пытался подавать в суд, «доставать» чиновников, ходить по инстанциям и писать обо всех этапах этих хождений — честно и открыто?

В том числе из-за неверия в возможность что-то доказать. Ведь организатор сам отменил концерт. Какие такие списки? В случае с «Крамбамбулей» впервые есть шанс, что за такую внезапную отмену хоть кто-то ответит. Хотя наказание для клуба ничего не изменит — остальные организаторы и заведения только более чётко поймут посыл о том, что с «этими» музыкантами иметь дело не стоит.

— В России такая ситуация, как здесь, абсолютно невозможна. Сложно представить: отменяют чей-то концерт, и музыкант, например, отказывается давать интервью СМИ, потому что боится, что станет ещё хуже…

Возможно, потому что там есть большой частный сектор с большими деньгами, который позволил им дальше уйти от призрака СССР. Да и гайки там никто не закручивал так серьёзно, как у нас.