11 мая в клубе Re:Public состоялся фестиваль актуальной белорусской музыки «Можно!», который уже в третий раз в Беларуси проводит агентство Bo Promo.
Перед фестивалем директор агентства Александр Богданов говорил, что белорусскую публику растормошить практически невозможно: как ни старайся, все равно на концерт даже с самым интересным лайн-апом придет от силы 30 человек — не любит наш слушатель новое и неизвестное.
Впрочем, группы, заявленные на фестивале в качестве выступающих, назвать неизвестными и новыми можно с трудом. Разве что презентовали они в большинстве своем новые программы или проекты.
«Можно!» уже традиционно начался с алко-буги Rockerjoker, которые хотели уехать к Мамонову и пели про «Космос, который не на***ь» дуэтом с Черепко-Самохваловым — ему для полноты образа не хватало разве что сачка и панамы. Нужно сказать, что фактически весь фестиваль был построен на контрастах, и рык в полупустом клубе Михея Носорогова, щедро сдобренный матом, сменился нежными переливами аккордеона Егора Забелова, презентовавшего этно-транс проект с польским мультиинструменталистом Влодимежем Кенёрски. Это будто из прокуренного кабака угодить в консерваторию.
Этническую часть программы продолжил Леонид Павлёнок, скрывшийся под псевдонимом DJ Лёка Павлёка, и его группа «НагУаль». Их музыка, напоминающая мантры, привела слушателей в некий транс, отчего танцпол стал раскачиваться в едином порыве.
Но следующий исполнитель быстро вернул публику в настоящее. Специальный гость фестиваля Георгий Добро (новое альтер-эго Сергея Пукста), герой пост-шансона, спел про «Бальзаковский возраст» и спугнул особо нежных слушателей. Многие вышли покурить во время выступления шансонье, вещавшего со сцены о настоящей любви, американской мечте и других прелестях жизни. Сам Георгий этому факту не огорчается. Вот как прокомментировал ситуацию его пресс-атташе Борис Шнеерзон:
— Георгий доволен выступлением и не боится, что молодежь его не поймет. Почему пост-шансон играл на таком фестивале? Это вопросы к организатору. Возьму на себя смелость заметить, что Георгий — это шансонье принципиально новой формации. Позволю процитировать сам себя: «В отличие от других шансонье, которые наращивают себе силикон уголовной брутальности, этот человек просто и спокойно сообщает о самом главном — своих желаниях — тем, что делает его человеком в глазах сегодняшнего гедонистического общества».
В прежнее состояние публику вернула Руся, презентовавшая новый ЕР проекта Šuma «zolak». Это очередная, но довольно интересная и свежая попытка осовременить белорусскую этно-музыку. Тот редкий случай, когда публика на концерте в клубном формате именно слушает музыку.
В качестве хэдлайнеров, если это слово применимо к фестивальной программе, выступали «Серебряная свадьба» и «Кассиопея».
Во время выступления Беньки в зале было не продохнуть. Вновь на сцене под «Скок-поскок» заплясали куклы — Смерть на куриных ножках гналась за участниками коллектива; зазвучали стихи Бертольда Брехта на фоне «белого шума», и появился парикмахер из маленького городка.
— Эту программу мы сыграли дважды в Минске, один раз в Питере и один раз в Москве, — рассказала Светлана Бень. — Вроде больше нигде. Предполагаем, что она будет интересна немецкоязычной публике как особенный взгляд другой культуры, другого менталитета, нации, вообще другой страны на европейское кабаре. Может, будет, может, нет, но думаю, что программа понравится всем, кто интересуется музыкой и театром. Мы отчасти вернулись к кукольному театру: у меня с друзьями есть маленький проект, называется «Картонка». Мы поставили спектакль из плоских картонных фигур. Пока в арсенале немного выступлений, мы их показываем пока на квартирниках, в каких-то маленьких клубах, на фестивалях камерных театров и так далее. Мне кажется, неверно, когда считают, что только наша группа уделяет много внимания визуальному сопровождению. Вот Šuma прекрасно сочетает звук и свет, да и та же «Кассиопея».
«Кассиопея» тут же этот тезис подтвердила. Однако каким-то странным образом. По всей видимости, из-за проблем с аппаратурой участники, выступавшие на этот раз в костюмах бояр, дважды сыграли «Алесю-телеглаз». Черепко-Самохвалов, сначала пытавшийся отшучиваться, объяснил: «Вы, видимо, догадались, что каждой нечетной песней сегодня мы исполняем „Алесю“». Однако когда Либерзон после второго исполнения хита включил песню формата Георгия Добро и с остервенелым видом начал подпевать шансонье строчки «А я играю в ресторане», Черепко, видимо, перенервничав, закружился как волчок и сбил гитару, стоящую позади, а затем ещё и принялся размахивать микрофоном, что было мочи.
В целом, фестиваль «Можно!» — это достаточно сюрреалистичное действо под стать его участникам. «Можно!» — изнанка привычной реальности, отражение будней в кривом зеркале. И ждать от него каких-то правил просто смешно.