Владимир Дорохин: «Как играли Шопена — так и играют Шопена»

Корреспондент Ultra-Music встретился с заслуженным деятелем искусств Беларуси, заведующим кафедрой композиции Белорусской государственной академии музыки, профессором Владимиром Васильевичем Дорохиным и вместе с ним прослушал шесть известных песен белорусских рок-групп.

Белорусская государственная академия музыки находится в примечательном месте. Вместе с главными христианскими святынями страны: архикафедральным костёлом Девы Марии и собором Сошествия Святого Духа — образуют сакральный треугольник духовности.

Идя по коридорам консерватории в класс, где нас ждал Владимир Васильевич, мы слушали клавишные партии классических произведений, перекликающиеся с распевами будущих оперных див. В кабинете на столике стоял заранее приготовленный магнитофон; с фотографии на нас смотрел Игорь Фёдорович Стравинский.

Петля Пристрастия «Жарче, чем Солнце»

Ребята — молодцы. Своё дело, в принципе, знают и чувствуют, что делают.

Здесь нет откровенных нарушений мелодических линий или неправильной последовательности гармоний. Это означает, что у человека есть музыкальные данные.

Можно было бы партитуру немного ярче раскрасить. Наложить второй гитарный голос интереснее, чем просто дублировать верхний голос гитары. Сделать более объёмно, не в смысле звука, а в смысле информационной насыщенности.

Единственное, что немножко разочаровывает — это вокал. Вокал должен быть чистым. А здесь он не всегда чистый. Я сейчас могу спеть, и вы скажете, что я фальшиво пою. Но я фальшивлю не потому, что у меня плохой слух. Я сам слышу, что фальшиво пою. Просто связки триста лет уже не пели. А ребята поют регулярно, не мешало бы, чтобы с ними кто-то поработал над чистотой вокала.

Без билета «Мечтатели»

Честно работают в своём стиле. Этот вокалист немного чище поёт, чем предыдущий. Почти везде попадает в ноты, хотя кое-где можно придраться. Вокал не выходит на уровень того профессионализма, которым отличаются западные исполнители. Если бы была более богатая студия, материал мог бы звучать эффектнее.

Как-то мне попался альбом Алана Парсонса. Я подумал: «Что это ещё за Парсонс такой?» А потом с удивлением обнаружил, что он продюссировал The Beatles и Пола Маккартни. Сам он поёт абсолютно чисто. Я понимаю, что вычищено, но здесь же тоже подчищали. Почему-то сейчас не очень часто музыканты обращаются к чужой поэзии…

Почему не приветствуются браки между близкими родственниками? Потому что нет нового генетического притока, который мог бы расширить жизненные возможности нового поколения. Сегодня то же самое происходит с музыкальными коллективами. Когда они работают со своими текстами и в рамках одного выбранного ими стиля, получается что-то вроде этого. Без привнесения такого вот кода, содержательного и эмоционального.

Как-то случилось мне написать пару песен на английские тексты. Я нашёл интересную английскую поэзию. Был просто восхищён ею, и благодаря этому во мне появились чувства, которые моментально отразились на том материале, который я сочинял. Точно так же и образы, которые рождаются у хороших поэтов. Они могли бы оплодотворить эту музыку, вместо того, чтобы она варилась в собственном соку.

Кассиопея «Щупальце с планеты Х»

Это можно условно причислить к прикладной музыке. В музыке всё как в науке. Есть наука фундаментальная, а есть наука прикладная.

Фундаментальная сосредоточена в Академии наук, в институтах. Там разрабатывают теории, ставят эксперименты, разрабатывают научные концепции… А прикладная сосредоточена на заводе, грубо говоря. Она должна делать так, чтобы чайник, когда кипит, не выкипал. Для этого тоже требуется знать физику.

В музыке происходит примерно то же самое. Есть фундаментальная музыка, которая занята глубокими, серьёзными вещами. А есть музыка прикладная. Это не значит, что эта хорошая, а та — плохая. Это просто разные музыки. Академическая занята симфониями, концертами, романсами… Прикладная — это танцевальная, музыка для духового оркестра, рок-музыка…

Прикладная рассчитана на то, чтобы быстро доходить до слушателя. И музыкант, который работает в этом жанре, должен, прежде всего, ориентироваться на слушателя. Если он начнёт говорить языком, непонятным слушателю, его просто прогонят со сцены.

В академической всё наоборот. Если ты приносишь то, чего я ожидаю в третьем такте, я говорю: «Дорогой мой, это банально. Ты должен сделать так, как не делают другие».

Почему говорят: песни — скоропортящийся продукт? Песни 50-х годов Мокроусова не слушали в 60-х, песню «Не слышны в саду даже шорохи» не понимали в 70-х… В то же время академическая культура не портится. Как играли Шопена — так и играют Шопена.

Эдуард Ханок говорил: «Я всё время слушаю, что поют». А потом он выдавал один шлягер в год, и этот шлягер пела вся страна. Он анализировал, какие интонации витают в воздухе, какие ритмы понимает современный человек. Как только ты вышел за рамки этого — ты неинтересен.

Бывали композиторы, которые уходили из академической музыки в популярную, например, Ханок и Лученок. Но оттуда назад пути нет. Я таких примеров не знаю.

Можно ли этих ребят зачислить в консерваторию? Ребятам, которые сюда придут, здесь ничто не поможет. Более того, профессор Леман из московской консерватории, когда к нему приходили и просили подучить их немного, говорил: «Послушай, тебя здесь только испортят».

Троіца «Мар’я»

Здесь идёт не просто звуковой поток, а очень дифференцированные звуки. Мне очень понравилось, хорошая работа. У них есть собственное лицо. Это то, что наиболее ценится в искусстве. Хорошо слышно, что это от сердца, а не просто по стандартной схеме. Очень интересно послушать их вживую.

Ляпис Трубецкой «Я верю»

Это просто профессионалы уже. У них есть своё лицо, они ни под кого не работают.

Критикуют вокальные данные? Я бы не стал сильно критиковать. У вокалиста специфическая манера исполнения, которую он нашёл, и в рамках этой манеры всё делает правильно. На узловых точках, на которых слышно «фальшиво — не фальшиво», он не фальшивит. Кому не нравится — пусть не слушает. Во всяком случае, они не похожи на других исполнителей — и это главное. Я с удовольствием послушал бы их в живом исполнении.

Akute «Sviaci»

Мне кажется, кое-где нужно вычистить гармонии. Наслаиваются ноты на достаточно ясные гармонии и, на первый взгляд, создают ощущение сложности. Но они напрасно их усложняют.

После премьеры «Похищение из сераля» Франц-Иосиф сказал: «Слишком много нот, мой милый Моцарт, для наших ушей». Здесь много нот в том плане, что на частую инструментальную работу накладывается такой же частый вокал. Было бы неплохо, если бы они где-то протянули более длинные ноты и срезали частокол ритмических последовательностей. Ребята будут расти.

Занимает белорусский язык первое место или второе, я не берусь судить. На мой взгляд, в белорусском языке много слов, которые могут хорошо петься и настолько мягко и поэтично звучат, что в переводе на русский язык теряются.

Точно так же, как нет плохих инструментов — есть плохие музыканты. Нет плохих языков. Просто надо больше пользоваться белорусским языком. Те прелести, которые в нём заключены, должны стать достоянием более широких масс, в отличие от того, что мы имеем сегодня.