Автор и ведущая программы «Козел про футбол», выходящей под патронажем Белтелерадиокомпании, рассказала об увлечении Behemoth и Hypocrisy, объяснила, почему практически не ходит на концерты местных музыкантов, и призвала любить белорусский футбол таким, какой он есть.
«На дискотеках мы отрывались под „Руки вверх“, „Гостей из будущего“, ATB и прочую попсу, и это было очень классно»
— Существует мнение, что в белорусской музыке нет секса. В белорусском футболе есть секс?
— В футболе есть секс. Просто для меня футбол — это работа. Иногда люди не верят и обижаются, когда я говорю, что действительно не вижу мужчин, глядя на футболистов. Когда они на поле — это люди, с которыми я работаю и работу которых должна оценивать. Да, я могу оценить красоту движения, удара, но какого-то конкретного футболиста во время игры — нет. После — это не футбол, а около футбола. Поэтому я полагаю, что секс есть, хотя мне сложно сказать.
— То есть у нас в футболе нет локальных секс-символов вроде Криштиану Роналду?
— Для меня на поле не бывает секс-символов. Например, матч португальцев с американцами… На лице Роналду в конце игры была гримаса отчаяния от понимания того, что его способности велики, но команда на грани досрочного завершения борьбы на чемпионате. Он как маленький ребёнок, который не может достать игрушку. И в такие моменты я не вижу сексуальности в человеке, а вижу отчаявшегося игрока, который изо всех сил пытается спасти матч. А когда он где-то после игры, мне это уже не интересно. То же самое могу сказать и о моём восприятии белорусских футболистов.
— Ты говоришь, что футбол для тебя работа. Откуда такой интерес?
— Причина, по которой я пришла в футбол, из детства. Папа хотел мальчика, родилась девочка, но он не отчаялся. К рыбалке приучить не удалось, к футболу — легко. О чём говорить, если, когда я барахталась у мамы в животе, папа гладил и говорил: растёт футболист. Поэтому для меня смотреть футбол так же естественно, как для некоторых девочек причёсываться и готовить. Он гонял с мужиками мяч на любительском уровне и постоянно брал меня с собой. Я дома надевала папины бутсы, и мне казалось, что это что-то очень крутое. Когда мы смотрели футбол, он мне пытался объяснять, что происходит на поле.
И когда папы не стало, это осталось со мной. Правда, в какой-то период меня в принципе ничего не интересовало, а потом всё вернулось. Сильная волна накрыла меня в 1998 году, когда был чемпионат мира во Франции. Тогда я посмотрела 63 матча из 64. Все говорили, что это пройдёт. Точно так же, как и с музыкой.
Понятно, что на дискотеках мы отрывались под «Руки вверх», «Гостей из будущего», ATB и прочую попсу, и это было очень классно. Но дома, соседи не дадут соврать, я открывала Мэрилина Мэнсона, потом экстремальный метал — Hypocrisy, Behemoth. Мне брат говорил: «Пройдёт! Подростковый максимализм». А теперь, когда садятся ко мне в машину и включается Мэнсон, все убеждаются, что никуда не прошло. Есть люди, которые находят своё сразу, а есть те, кто продолжает искать. Мне повезло. Мне дали найти в том возрасте, в котором надо искать.
— Как в поселке Снов ты узнала о Мэрилине Мэнсоне?
— Первый раз я услышала Мэнсона в программе «До 16 и старше». Его показали как диво диковинное. Меня очень подкупила музыка. Я записала в блокнот название. Оно очень мощное, ассоциативное! Почему сейчас группы так себя не называют?
Так вот, я частенько бывала в Минске и оббегала все кассетные ларьки, везде спрашивала кассету Мэрилина Мэнсона, но никто не знал его. Однажды я просматривала стенд в ЦУМе, увидела альбом «Mechanical Animals» и тут же его схватила. И могу сказать, что песня «Mechanical Animals» моя самая любимая и сегодня.
Затем появилась прекрасная газета «Переходный возраст», там были статьи про музыку. Я помню, что в одном из выпусков на последней странице была его фотография, я вырвала её и сохранила. А потом там написали статью, в которой был список метал-групп. Их было огромное количество, я все выписала в блокнот и с этим поехала в Минск. Слушала всё. Что-то мне совсем не зашло. Например, AC/DC совсем не моё. Там же я нашла альбом Behemoth «Satanica». Я не знала, кто это, что это, откуда они. Но включила и поняла, что мне очень хорошо. В следующий приезд нашла Hypocrisy. Я под них даже домашние задания делала.
Я вообще все под музыку люблю делать. Если нет музыки, это конец жизни. Для меня годы в общаге были целой проблемой: две мои соседки не могли жить в шуме, а я не могла без шума, поэтому приходилось слушать музыку в наушниках, но это совсем другое восприятие.
«Я поняла, что наши подростки играют под Prodigy»
— Было ли у тебя желание самой заниматься футболом?
— Нет, желания не было.
— А как относишься к женскому футболу?
— Он имеет право на существование, но мне больше нравится мужской. Чисто физиологически у мужчины движения амплитуднее, размах широкий, ноги крепче, удар сильнее. Быстрота реакции и принятия решений на другом уровне. У девушки такого быть не может. И вообще, футбол — контактная игра. На эмоции, которые проявляют мужчины, не смешно смотреть, а на женские — напротив. Когда, например, за хвостик потянут. Как бы то ни было, мне кажется, женское тело не приспособлено к такому травмоопасному виду спорта. Но если девушке нравится, ради бога, если она играет и получает от этого кайф.
— Как происходит выбор музыки в выпуски «Козел про футбол»?
— Я не могу знать заранее, под какую музыку у меня будет выпуск. Когда я посмотрю матч, то понимаю, в каком ключе развивались события. Когда мы начинали делать первые выпуски, у меня был дабстеп, потому что мне казалось, что наши играют под дабстеп. Помонтировав передачу полсезона, я поняла, что белорусский футбол на эту музыку не всегда ложится. Затем я начала миксовать: первый тайм под дабстеп, а второй под хаус. Но не всякая игра подходит под такую музыку. Бывают вялотекущие матчи. И тогда приходится долго искать. А в этом сезоне у нас в основном драм-н-бейс.
В январе мы работали на юношеском турнире, и меня проперло на Prodigy. Я поняла, что наши подростки играют под них.
— Классику не пробовала ставить?
— Классику забанит администрация Youtube. Очень много классической музыки я не перевариваю. Мне кажется, либо она действительно для каких-то элитных мозгов, либо для людей, которые врут тебе, что её понимают. Есть люди, которые ходят на выставки. Есть эксперты, которые понимают высокое искусство. Но есть люди, которые, следуя стереотипам, говорят, что слушают классическую музыку и ходят на выставки, потому что так круто. Мне заходит только Бетховен и «Реквием» Моцарта. Всё остальное я могу слушать только в обработке.
У меня хороший музыкальный слух. Я благополучно окончила музыкальную школу и умею играть на пианино. Мечтаю, когда увеличится жилплощадь, перевезти пианино от мамы в свою квартиру. Бывает, когда я приезжаю к маме в отпуск, сажусь поиграть и тащусь. Когда у меня спрашивают, что я люблю больше всего, я отвечаю, что у меня две страсти в жизни: музыка и футбол. Но когда слышу что-то, что мне не по душе… Например, могу уйти из заведения, если там играет блюз или джаз, или из клуба, если музыка совсем не моя. Я очень чувствительно отношусь к музыке.
Я ищу очень долго, могу день потратить на поиски подходящей музыки. Когда-то смотрела интервью Татьяны Тарасовой, она рассказывала, как подбирала музыку Алексею Ягудину. Мол, тратит кучу времени на походы в музыкальные магазины и не может найти то, что ей надо. Позже я вспоминала это интервью миллион раз, потому что она понимала, что музыка сделает выигрышным любое движение Ягудина. То же самое и у нас.
Если мы в своей программе популяризируем белорусский футбол, его надо подавать очень вкусно и красиво. Новые кадры и музыка — одно из главных средств восприятия. Понюхать футбол мы пока не можем, если мы не на футбольном поле…
— Обещают в скором будущем научиться передавать запахи на расстоянии.
— Я не думаю, что на футболе всем понравятся запахи. Это для меня потные майки и гетры — запах детства. Так после игр пах мой отец, для меня это мощная ассоциация.
«У меня такое чувство, что музыканты соревнуются в сложных названиях!»
— Расскажи, на какой последний концерт ты ходила?
— Это было очень давно, на Мэрилина Мэнсона.
— А почему ты не ходишь на концерты?
— Если бы не отменили Behemoth, он бы стал последним. Я не хожу на концерты не потому, что нет времени. По-моему, нехватка времени — это оправдание для тех, у кого нет желания. Я не сильно слежу за афишей, у меня нет потребности ходить на концерты.
Когда-то после университета я пристрастилась ходить на все концерты, куда только могла. И поняла, что слушать записи мне нравится намного больше, потому что многие, когда поют вживую, часто фальшивят, и я это чувствую.
— Может быть, точно так же многим нравится смотреть футбол по телевизору, а не на стадионе?
— Это разные вещи. Когда ты смотришь футбол на стадионе, у тебя перед глазами картинка. Когда хочется посмотреть, где в этот момент находится нападающий, а показывают защитные построения команды, я не могу оценить, где он находится и как он сможет развернуть атаку. Телетрансляция отнимает от живого варианта, а концерт наоборот. Ты привык, что букву «А» артист здесь поёт на верхних нотах, но он решает показать, что поёт вживую, и сбивает весь твой настрой, если ты собиралась ему подпевать. Из наших белорусских исполнителей, которых я слышала, чисто поёт только Искуи Абалян, остальные лучше бы работали под фонограмму.
— С одной стороны, Мэнсон и Behemoth, с другой — Искуи Абалян.
— Да, я была на концерте, моя одногруппница дала билет на концерт, посвящённый 14 февраля. Почему бы не сходить?
— А на «Серебряную свадьбу», к примеру, сходила бы?
— А кто это? Я была на Limp Bizkit.
— Такая же ситуация и с футболом. Люди ходят, когда приезжает «Ювентус» или «Барселона», чтобы посмотреть на звёзд.
— Я бы сходила на концерт группы «Палац». А как мне узнать тех, кого я не знаю, если я не читаю специализированные музыкальные издания? С футболом не одно и то же. У нас есть новости спорта, которые идут по телевидению. Если люди смотрят информационную программу, то видят, что состоялся очередной тур по футболу. Если бы я в новостях увидела, что будет такой-то концерт, меня бы это заинтересовало.
Бывает так, что я что-то слышу, мне говорят, что это белорусская группа, но у них такое название, что я потом его не вспомню. У меня такое чувство, что они соревнуются в сложных названиях. Здесь, может быть, и есть нюанс. Если футболисты из-за любви к футболу продолжают играть, то музыканты сосредотачиваются на себе. Играют и считают, что они не поняты, их не долюбили, их никогда не признают. Есть группы, которые делают деструктивную музыку, но они популярны, а здесь какое-то деструктивное отношение к самим себе. Всё равно не пробьёмся, но будем назло играть дальше.
«Я бы массово сгоняла школьников и военных на футбол»
— Я много раз слышал от взрослых людей, что им интереснее смотреть, как играют дети во дворе, чем на профессиональный футбол, потому что он становится похож на бридж и преферанс.
— Мы всегда видим то, что хотим видеть. Было бы глупо ожидать от футбола того уровня, который был в конце XIX века. Меняются люди, меняется все, что нас окружает, меняется футбол. Он соответствует времени. Футболистам стали много платить, они понимают, ради чего они играют. Раньше играли за идею, за интерес, но и играли по-другому. Ведь, по сути, раньше и уборщица не могла плохо убрать под лозунгом: «Мне плохо платят». А теперь у нас это сплошь и рядом. И человек, который смотрит футбол и думает: «Я буду плохо делать свою работу, потому что мне за неё плохо платят», требует динамичного футбола от футболистов, которые месяцами не получают зарплаты.
— Ты пытаешься оправдать белорусский футбол?
— Я не пытаюсь оправдать. Он такой, какой он есть, совершенно нормальный. Такие условия ему диктует время. Есть фан-сектор, который поддерживает своих при любых условиях. И понятно, что футболисты идут аплодировать фан-сектору. А есть зрители на трибунах, которые не стесняются в крепких выражениях, критикуя команду, а когда на последних минутах она вырывает победу, тоже аплодируют футболистам. Но на поле очень хорошо слышно всё, что говорят. Да, футболисты в запале игры могут и не слышать, и я понимаю, что это эмоциональный вид спорта. Но почему человек, который бросает камень, должен ожидать, что к нему прилетит хлеб?
Учитывая, что во многих клубах не вовремя получают зарплату и премиальные, на матчи приходит мало публики, а со всех сторон слышна постоянная критика, наши футболисты вообще себя прекрасно ведут. Они выходят и стараются. Но я бы массово сгоняла школьников и военных на футбол.
— У нас же часто так и делается.
— Как часто? Я бы вообще делала это каждые выходные, поставила на поток. А почему нет? Солдат служит, ему нужна какая-то разрядка. Или все думают, что служить в армии — это кайф? Со школьниками то же самое. Много ли у нас родителей, которые ходят на стадион и приводят своего ребенка? А здесь один учитель и куча детей. Если из каждого класса футбол понравится двум детям, представь, насколько вырастет у нас аудитория.
— У наших учителей и так слишком много обязанностей, как они говорят.
— Два часа жизни раз в неделю, если учителей сменами поставить, можно потратить. У нас средства массовой информации, да простят меня коллеги, часто поднимают эту проблему и идут разговаривать после матчей с учителями. Но учителя могут быть против, а дети могут сидеть и радоваться. Например, в октябре прошлого года Беларусь играла с Арменией на борисовском стадионе. Привели кучу школьников, они создавали атмосферу, кричали, и им было интересно. Почему мы от этого отказываемся? Но брат-журналист идёт общаться не с толпой довольных детей, а с недовольным учителем и создаёт негативный образ конкретного мероприятия.
— Но тексты, в которых есть конфликт, читаются лучше.
— Здесь мы возвращаемся к вопросу об эволюции футбола. Если мы вернемся на лет сто назад, печатное слово имело силу. Когда журналист откапывал факты и писал правду, когда газета могла формировать мнение. Только сейчас журналисты бегут за лёгким хлебом и не понимают, что формируют часть общественного мнения. Например, был на стадионе школьник, ему всё очень понравилось, и он хочет сходить ещё, но тут открывает статью, а оказывается, что всё было плохо. Ему в силу возраста становится неловко, что он был на «не лучшем» мероприятии, и в когорте лажающих прибавляется. Как говорится, если хочешь изменить мир, начни с себя. Предлагаю начинать прямо сейчас.
Классная!) За любовь к футболу, особый респект!:)
Мда… почему люди думают, что если им что-то интересно, то это должно быть интересно всем? У интервьюируемой не было шальной мысли о том, что у солдата-срочника две основные мысли: пожрать и поспать? И футболу места среди них немного. Я уж не говорю о том, чтобы «сгонять» кого-либо куда-либо вообще. Или, быть может, сгонять по понедельникам на теннис, по вторникам на хоккей, по средам на дзюдо… Уж если человеку интересно, то он сам изволит прийти и потратить СВОЕ личное время на интересующее ЕГО занятие. А вот чтобы его заинтересовать, нужны свободные футбольные площадки в каждом квартале для детворы (касаемо футбола).
Что касается девушки в кадре, то, на мой взгляд, попытками навязать, она лишь подтверждает свою фамилию.
«нехватка времени — это оправдание для тех, у кого нет желания» — золотые слова!!!
мы без всякой козы любим свой футбол- бессмысленный и безпощадный….(с)