Владимир Майсюк: «Лёжа на пляже, легендой не станешь»

Накануне презентации дебютного сольного альбома «Fretwalk» белорусского гитариста Владимира Майсюка Ultra-Music поговорил с музыкантом о кавер-бэндах на Ближнем Востоке, рецептах успеха для музыканта и о том, как поступить в музыкальное училище без теоретических знаний.

«Я вырасту и буду играть на гитаре!»

— Вы выросли в деревне. Развлечений, наверное, в то время было там не очень много. Откуда такая любовь к музыке?

— Я сам не знаю, откуда любовь к музыке, но я не помню ни дня в своей жизни без неё. Поэтому увлечение было с самого начала, но было сложно реализовать себя. Сначала мы жили в деревне, где была музыкальная школа, и мои старшие братья закончили её по классу кларнета. Я тоже собирался пойти в музыкальную школу, но мы переехали в другое место, где её не было.

— Что слушали в детстве?

— Сначала, как и все маленькие дети в то время, любил Юрия Антонова. Потом у нас появился кассетный магнитофон. Так начали просачиваться новые записи. Лет в 9–10 я уже слушал AC/DC, Saxon, Judas Priest. Была, конечно, и другая музыка: и Modern Talking, и Bad Boys Blue, но подсел я на роковые дела.

— Вам легко давалось обучение?

— Меня всегда привлекал образ человека с гитарой. Я говорил родителям: я вырасту и буду играть на гитаре! Мне мама рассказывала, что, когда мне было лет пять, я становился на стол и говорил: «Выступает заслуженный артист Советского союза Владимир Майсюк!» И пел какую-нибудь песню.

Как-то раз мне родители купили гитару, такую полудетскую — поменьше, чем обычная. В то время мой старший брат поступил в РТИ и, как обычно было, буквально в первый месяц его «заслали» на картошку. Там появились друзья, которые играли на гитаре, и они ему понаписывали схемы аккордов, как их прижимать. Он сам забросил это дело, но тетрадка с записями осталась. Я начал её штудировать, стал понимать связь между аккордами, подбирать песни на слух, у меня появилась ощущение тональности. И уже скоро я начал играть на школьных вечерах.

Позже в деревню приехал один человек — Павел Иванович. Его можно назвать крёстным отцом, который открыл мне путь в музыкальный мир. Он вёл в школе обычное пение, на баяне играл. Моя мама попросила его, чтобы он немного поучил меня музыке. Он занимался со мной на баяне, и я делал успехи. Однажды мы одну песню разобрали, по-моему, это был «Крыжачок». Я потом посидел дома, подумал, что не обязательно играть одну мелодию, можно ведь придумать какую-то вариацию. Я принёс импровизацию — учителю понравилось. Он сказал маме моей, что у меня есть способности, и предложил поступать в музыкальное училище.

Он меня завёз в училище в Барановичи. Туда идут обычно после музыкальной школы, а у меня подготовки никакой не было. Но получилось, что оставались места на балалайку, и меня взяли туда. Тогда я понял, что балалайка для меня является проводником в музыкальный мир.

— Мальчику без музыкальной школы пришлось приложить немало усилий в училище?

— Мне нужно было штудировать все теоретические предметы, я ведь ничего не знал. Когда пришёл на первый урок сольфеджио, учительница сказала: давайте напишем диктант. А я спрашиваю: что это такое? Но она оказалась клёвая, назначила мне уроки в дополнительное время, учила меня теории, чтобы я мог немного подтянуться. И к концу первого курса по теории я был на уровне со всеми.

Приходилось упорно работать. Начиная с пяти утра можно было приходить в училище и заниматься на своём инструменте. Весь первый курс я вставал очень рано, шёл с балалайкой в училище. Но мне всё равно хотелось быть гитаристом, а не балалаечником! Я постоянно ходил к преподавателю гитары — Владимиру Александровичу Антоненко — и надоедал, чтобы он меня перевёл на гитару. Во втором семестре у нас начался дополнительный предмет — гитара. Его вела жена этого преподавателя — Эльза Юрьевна. Я очень старался, и она, наверное, ему рассказала. Как-то раз я выучил одну пьеску и решил показать ему. Пришёл, сыграл это произведение. Он говорит: «Ты ж от меня не отстанешь, да?» В итоге он поговорил с комиссией, и мне дали шанс — я сдал балалайку и другие предметы досрочно. Так меня перевели на гитару.

— Что было после училища?

— Я поступал в Институт культуры. Первым экзаменом было собеседование по белорусской литературе. Это я просто прошёл, моя школа была белорусскоязычная, и тогда я мог прекрасно говорить по-белорусски. А потом было сочинение, которое я завалил. После школы прошло четыре года, с орфографией всё было хорошо, но я совершенно забыл пунктуацию. В итоге я даже не дошёл до экзамена по специальности.

После того, как я не поступил в Институт культуры, я позвонил Владимиру Угольнику, к которому до этого ездил на прослушивания. Он посоветовал мне связаться с Александром Львовичем Капиловым, который организовал новый факультет в Институте современных знаний имени Широкова. Он набирал первый курс, и я поступил. Отучился четыре года. Так началась моя музыкальная карьера.

«Каждую репетицию мы готовили по восемь новых песен»

— Уже в начале 2000-ых вы уехали в Бахрейн.

— Я тут играл в разных проектах. Основной был — «Экивоки». А потом Саня Сухарев уехал в Германию по контракту, Слава Чернухо — в Москву… Я тут посидел, и вскоре пришло предложение поехать в Бахрейн. Я там везде нос сунул, даже не зная английского. Так познакомился с канадцами из кавер-группы Cinderella Rockefella. Вместе с ними девять лет ездил по странам на Ближнем Востоке.

— Вспоминаются рассказы джазмена Олега Лундстрема про Шанхай 30-ых, где он много лет играл: многочисленные отели с ресторанами, ежедневные концерты… То же самое и на Ближнем Востоке?

— Да, всё примерно так. Там много заведений разных уровней, где в основном ставка делается на каверы. Но каверы тоже можно играть по-разному. Некоторые играют машинально то, что есть. Мы часто делали по-другому: придумывали свои аранжировки, некоторые попсовые песни делали брутальными, тяжёлыми — просто не узнать. Но народу нравилось.

— И какая там публика?

— В Дубаи, например, местных немного. Есть вообще такие места, где их не увидишь. На Востоке сейчас живёт много людей из разных стран, особенно из США, Канады, Великобритании. Они там работают, имеют бизнес. И они ходят на концерты, отрываются.

— Сейчас вы также являетесь участником интернационально проекта Tune In.

— Да, правда, пока был лишь один контракт в Дубаи. Это интересная группа, все музыканты из разных стран — Беларусь, Австралия, Новая Зеландия, Колумбия, Канада, Португалия и Сингапур. В этом наша изюминка. Мы можем играть всё, что угодно.

— Может быть, играли какие-то белорусские песни?

— Никогда такой надобности не было. Но когда я играл в Cinderella Rockefella, один раз в Абу-Даби кто-то заказал песню «ВИА Гра» «Подарила сердце».

— Долго её готовили?

— Совсем нет. Я уже привык, учу песни очень быстро — мозг так работает. Например, группа Tune In была собрана по интернету, мы никогда вместе не играли, хоть все давно были знакомы. Но уже сейчас в нашем репертуаре 200 песен. Каждую репетицию мы готовили по восемь новых песен.

— А что больше всего запомнилось в восточных странах?

— Это всё очень интересные места, мне нравятся восточные темы. Это и в музыке моей отражается. Как-то я шёл по пустыне утром, было необыкновенное ощущение: восход солнца, песок, верблюды. Мне тогда в голову пришёл риф, который я с годами «разогнал», — так появилась песня «Desert Morning».

— А белорусские пейзажи вдохновляют?

— Конечно! В один из отпусков я поехал к родителям, пошёл в лес. Была тёплая погода, шёл лёгкий летний дождь. Тогда мне пришла идея будущей композиции «Forest Rain».

У нас отличные виды, всего хватает. Хотя есть у меня и композиции про то, чего у нас нет. Например, «Mountains» я написал, когда был ещё студентом, — лет 15 назад. Но тогда не знал, как её назвать, был лишь образ — луна и горы. Когда я оказался в Джерри — одном из арабских эмиратов, впервые увидел горы. Канадцы с меня смеялись, потому что для них это совсем не горы. А для меня, белоруса, привыкшего к равнине, это было сильное впечатление. Даже не по себе стало, мозг ведь генетически не запрограммирован, чтобы видеть такие большие камни. Тогда я и подумал, что стоит назвать ту песню «Горы». Вообще я люблю короткие и содержательные названия.

— Вы участвовали в большом количестве конкурсов, включая известный Guitar Idol, в котором стали финалистом. Принесли ли конкурсы какой-то прок?

— Это хорошая проверка своих сил: ты видишь других гитаристов и хочешь быть на уровне. Это подстёгивает тебя учиться чему-то новому. Я старался записать такое соло, чтобы было круто! А когда занимаешь какое-то место — это приносит дополнительное удовлетворение.

— Повлияли ли успехи в конкурсах на ваше продвижение?

— Да, конечно. Люди чаще начали подписываться на youtube-канал. Это бесплатный пиар: ты просто записываешь видео, хорошо играешь — и людям нравится. Песня, которая была в Guitar Idol, — «Pilgrim» — до сих пор самая просматриваемая. С того момента, как я её загрузил, пошли показы, и темп никогда не снижался. Много писем присылают, спрашивают ноты. Буквально вчера в Facebook написал один человек, который попросил какого-то гитариста-специалиста, чтобы тот расписал на ноты две мои песни. Теперь он их уже учит. Я попросил прислать его — интересно посмотреть. Я вообще вскоре хочу все песни расписать на ноты и сделать backing track, чтобы люди могли скачать, научиться их играть.

«Важно всегда быть самим собой»

— Почему вы решили на время оставить работу за границей и записать сольный альбом?

— Годы летят страшно… Однажды я проснулся и понял, что пора записать альбом и исполнить свою мечту. Вся эта музыка в голове была годами. Некоторые песни были написаны ещё 15–16 лет назад. Я вернулся в Беларусь в позапрошлом августе, заново влился в тусовку, познакомился с теми, кого не знал. За это время записал весь материал.

— На вашем альбоме только инструментальная музыка. Есть ли сейчас спрос на такую музыку?

— Думаю, есть. Он всегда был и будет. Вопрос о конкуренции инструментальной музыки и вокальной не стоит. Понятно, что мы никогда не сможем конкурировать с самым популярным жанром. Но это не нужно. Главное — занять свою нишу. Есть в мире гитаристы, которые до сих пор очень активно работают. Тот же Стив Вай, у которого постоянная аудиторию, куча людей на концертах. Это инструментальная музыка, причём не самая простая, а люди слушают! Такие примеры подтверждают, что есть спрос. К этому нужно прийти, долго для этого работать. Лёжа на пляже, легендой не станешь.

— Кто ваша аудитория? Это старшее поколение, те, кто вырос на классическом роке, или молодые люди?

— Всякие. Я получал письма от абсолютно разных людей. Этот человек, что вчера написал, судя по фотографии, уже в возрасте. А как-то раз я стоял на остановке в Минске и подошёл ко мне человек лет 50, узнал меня: был на концерте или видео видел. Мы поговорили, он сказал, что моя музыка ему нравится. Но есть и совсем молодые ребята, студенты, которые учатся играть.

— Большинство инструменталистов имеет специализированное образование. Не убивает ли оно в гитаристах импровизацию, не делает ли игру слишком классической?

— Образование образованию рознь. Есть такое, которое загоняет людей в рамки. Но всё зависит от учителя и самого человека. У некоторых просто мало воображения и они пользуются какими-то штампами. Самый лучший вариант — иметь хорошего учителя. Но есть люди, которые отлично научились сами. Я знаю классных гитаристов, которые нигде не учились. Пособий сейчас много, в интернете куча всего — и платно, и бесплатно.

— В чём проблема современной музыки? Не хватает харизматичных музыкантов? Стало слишком много стилей, и все разбились «по кучкам»?

— Если взять время The Beatles, Led Zeppelin, то тогда всё было новое, у всех было столько энтузиазма. Сейчас другое время: стало действительно много всего, люди стали более бесцельные. Сегодня можно целый день потратить сидя у компьютера, ни о чём не думая.

Когда я познакомился с Алексом Хатчинсом, который недавно приезжал в Минск, он рассказал, что у него дома нет телевизора. Принципиально. И ведь, действительно, уставишься в него — и всё. А там ничего нет — одна реклама.

Но мне кажется, что сейчас переломный момент: всё так быстро появилось, у людей мозг немного рассеялся, стало сложно на чём-то сфокусироваться. Активно навязываются простые способы проводить время. Иногда для молодых людей это вредно. Все начинают веселиться и ни о чём не думать.

— И как в этих условиях добиться успеха?

— Схема та же, что была и раньше: важно всегда быть самим собой. Потому что глупо пытаться быть лучшим гитаристом в мире — всегда кто-то будет лучше тебя. И так во всём. Главное, чтобы люди могли найти что-то интересное в твоей музыке.

— Есть ли в Беларуси такие люди, со своим взглядом на музыку?

— Тут много клёвых музыкантов. Для меня один из самых уважаемых — Владимир Ткаченко. У человека за плечами невероятный опыт. Кроме того, он очень тёплый и добрый по характеру. Отличные музыканты Юра Виленчик, Александр Кисс, Сергей Труханович и многие другие.

— А кто-нибудь из белорусских групп впечатлил в последнее время?

— Я, к сожалению, пока мало что слышал. Вот The Toobes — классная команда. Недаром они чего-то уже добились. Нравится мне «Яnkey», там Ян Женчак поёт — отличный вокалист.

— Он будет одним из гостей на презентации 1 августа. А что ещё планируется на концерте?

— Вначале «Яnkey» сыграют акустические версии своих песен, а потом мы сыграем нашу программу. Будет много гостей: Владимир Ткаченко, Дмитрий Микулич, Александр Григорьев, Александр Кисс, Михаил Филипеня. В конце будет джем, все смогут выйти на сцену и играть хоть до утра :)

— Какие у вас дальнейшие планы?

— Уже задумываюсь над следующим альбомом. У меня произведений много в запасе. Отбираю песни для него. Будет пару вещей с голосом — это точно. А вообще, я бы хотел заниматься именно своей музыкой. Я хочу, чтобы тут была база, но ездить со своей музыкой по другим странам.