The Toobes: «Мы по-прежнему хотим собрать стадион»

В преддверии выступления на фестивале «Дружба» The Toobes поделились с Ultra-Music мыслями о грядущем альбоме, обновлении состава, ситуации в Украине и бесконечности рок-н-ролльного космоса.

«Мы с Димой вместе первые сиськи потрогали»

— Как лето? Играете много концертов. Успеваете отдохнуть между ними?

Стас Ломакин : Жаркое лето. На самом деле, всего хватает: и работы, и отдыха. Всё нормально. Наш третий альбом готов, он сидит и ждёт. А мы просто терпим, выдерживаем его.

Костя Пыжов: Держим паузу.

Стас: Самое классное, что буквально вчера появился новый альбом, четвёртый. Точнее, материал к нему. И мы планируем за сентябрь, пока он горячий-горячий, запустить его, чтобы не было никаких перезадержек. Самим надоело уже тянуть время. Такая вот затравочка!

— А к третьему материал как писался? «Синдром второго альбома» вас вроде не затронул. Синдрома третьего не наблюдалось?

Стас: Мы всем объясняем, что записали третий альбом, а выпускаем четвёртый, потому что переписали его уже десять раз. Уже тошнит от этого диска.

Костя: Не хочется даже и думать об этих песнях. Но вообще всё классно, новый этап, ступенька вверх, и сочинялось всё это с другим подходом, не таким, как раньше. И тем не менее это всё равно The Toobes, и это самое главное. Мы не меняли стилистику слишком сильно, не превращались в какую-то другую группу.

Стас: Да, самое главное, что мы гнём свою линию. Остаёмся рок-бандой

Костя: Более лиричными стали. Но это тоже хорошо.

Стас: Старые мы стали.

— Вот вы сейчас говорите «рок-группа», а ведь когда-то утверждали, что рок давно уже умер и в чистом виде не существует…

Костя: Ну, кто-то же должен его играть! Рок умер, но играть его всё равно надо.

Стас: Моцарт тоже умер. Моцарт, Паганини — все умерли. А музыка остаётся. И мы пока живы. Вот, познакомьтесь: с нами сейчас Дима играет, уже второй концерт. Любимый мой друг детства. Суперклассный басист!

Дима Виницкий: Мне что-нибудь сказать? Тубс — говно! :)

— Расскажите, почему у вас появился Дима.

Стас: На самом деле, Дима у нас не появлялся, он всегда был.

Дима: И Дима всегда будет!

Стас: Давай, расскажи о себе что-нибудь.

Дима: Да это просто легенда. На самом деле, мы со Стасом начали заниматься музыкой ещё в шесть лет.

Стас: Первую порнуху мы вместе увидели.

Дима: И первый концерт тоже.

Стас: Первую гитару раздолбали вместе.

Дима: Первые сиськи потрогали.

Стас: Да. Друг у друга! На самом деле, я вообще не знаю, почему мы разошлись с Димой. Наверное, потому что он уехал в Лондон.

Костя: Вы не расходились, вы просто сделали такую паузочку.

Дима: Да, у нас была пауза, а теперь всё хорошо.

— Дима, давай всю правду.

Дима: Да они играют всё под фанеру, я вообще ничего не лабаю, я даже партии не учил! А вообще неожиданно получилось, конечно. Стас позвонил мне и говорит: «У нас через неделю концерт, можешь сыграть?» Я отвечаю: «Конечно, могу». За неделю разучил материал — вот играем, нормально выходит. О дальнейших планах пока ещё сложно говорить. Думаем. Продолжаем работать.

— А что Стас Мурашко?

Стас: Пока нормально, по-моему. Ему виднее.

— То есть он сам так решил?

Стас: Да.

Костя: Мы вообще решили не говорить об этом, не раздувать ничего. Это жизнь, случается что угодно.

— И никаких определённых причин ухода нет?

Стас: Всё это личное. Даже нет смысла это обсуждать, это не касается музыки. Это жизнь, тут всё по-настоящему. Я думаю, время покажет причины. И ещё время лечит. Может, что-то произойдёт, когда мы сами начнём понимать.

— Рассматриваете возможность, что Стас может вернуться?

Стас: Никто ведь не знает, как получится. Есть такая фраза «никогда не говори никогда». То, что сейчас у нас происходит, — это стечение обстоятельств. Мы всегда течём по плывению… то есть плывём по течению! У нас нет менеджмента, мы сами по себе. Степные волки. Как хотим, так и делаем.

Костя: И никакого плана действий у нас нету. Есть только ощущения, внутренние стимулы, которые двигают нас.

Стас: Ещё идея собрать стадион остаётся неизменной.

Костя: Состав меняется, а идея остаётся.

Стас: Караван идёт.

Костя: Собака лает.

— А как Дима влился в группу?

Стас: Да мы вообще в шоке! Первый же концерт был просто шикарным.

Дима: Мы репетировали по скайпу с Костей. Один раз.

Костя: «Смотри, тут, короче, на пятом ладу вот этот палец…»

Дима: Да-да, так и было! А потом я приехал, и мы отыграли хороший концерт.

Стас: Я думал, что так не бывает.

— Может, Дима всё это время тайно все песни разучивал?

Стас: Не, я так не думаю. У него ведь своя банда — 2morrow2late. Заебись банда. Я с удовольствием посетил уже десяток концертов.

— А что будет с 2morrow2late?

Дима: 2morrow2late остаётся, никто не разваливается, мы продолжаем играть. Я считаю, что, если у тебя несколько проектов, в этом нет ничего плохого. Если ты со всем справляешься, успеваешь, почему нет? Басист и барабанщик 2m2l играют ещё где-то, да и мне такая возможность очень нравится. Во мне до этого очень долго зрела мысль, что я хочу что-то поменять, поиграть другую музыку. И ещё я очень соскучился по бас-гитаре. Я всю свою жизнь на басу играл, гитару в руки взял в 2morrow2late пять лет назад. Все эти пять лет я жутко скучал по бас-гитаре и сейчас я просто отрываюсь и ловлю огромнейший кайф.

Костя: Резонируешь от низких струн на сцене.

Стас: Наш основной принцип остаётся: мы всё делаем ради удовольствия. Когда удовольствие пропадает, становится страшно. Если удовольствия нет, значит что-то идёт не так.

— Бывают моменты, когда надо вернуться назад и посмотреть, что к чему?

Стас: Бывает, что надо приостановиться, но назад мы никогда не возвращаемся.

— А как же с многократной перезаписью третьего диска?

Костя: Это не возврат назад. Если запись не вышла, значит для слушателя её и не было вообще. А ведь в итоге всё делается для слушателя.

— Новый материал уже с Димой пишется?

Стас: Пока мы у него спрашиваем, а он ещё пережёвывает. Но от него всё зависит. Материала очень много.

Дима: Я так быстро пока не могу соображать. Я просто сегодня ещё ничего не ел.

«О группиз пока только мечтаем»

— Становится сложнее не копировать самих себя?

Костя: Я понял, что не надо переживать по поводу самокопирования.

Стас: А я об этом вообще не думаю.

Костя: Очень многие музыканты доходят до той ступени, когда понимают: «Я вроде сыграл уже всё, что умел. Сейчас надо всё поменять, переделать, не копировать себя». Это неправильно. Есть то, что ты делаешь лучше всего. Вот я знаю, что я лучше всего играю определённые три ноты. И я буду их всю жизнь играть, потому что это круто, это то, что мне приносит удовольствие.

Дима: Сейчас в мире идёт время копирования. Нет чего-то не скопированного.

Костя: Дело даже не в копировании, просто есть какой-то общий музыкальный космос, который содержит все лучшие идеи, которые были когда-либо в мире. И этот космос путешествует от музыканта к музыканту, перерождается десять раз.

Стас: Во-первых, в мнении критиков и музыкантов о том, что «The Toobes играют по кальке, это всё ерунда, это уже в семидесятых все сыграли», я ничего страшного не вижу. А во-вторых, я так и не услышал за последние десять лет чего-то нового. Дабстеп? Вроде и да, но я вот недавно послушал альбом Prodigy 96-го года и понял, что там всё это уже было, только чуть тише и медленнее. Изобретать велосипед не хочется. Самое главное — гнуть свою линию.

— Давайте о вашем космосе. Вы много путешествуете: Россия, Польша, Украина. Где ваш космос воспринимают лучше? Где публика теплее, где умнее?

Стас: А мы об этом уже не думаем.

Костя: Не бывает публики лучше или хуже. Бывает публика случайная, а бывает неслучайная.

Стас: Вот здесь, на «Дружбе», случайной публики почти нет. Из случайных я разве что ВДВшников видел здесь, но у них же праздник сегодня.

Костя: Бывает, что люди скептически к нам относятся, но меняют своё мнение, когда услышат нас живьём. Нельзя за всех говорить, крутые концерты бывают где угодно: и в Минске, и в какой-нибудь маленькой деревне.

Стас: Каждый концерт имеет свой шарм. Последний раз мы играли в пионерском лагере, в городе Рын, на турбазе, прямо возле озера. И это было просто неописуемо! Эдакая Nirvana образца 91 года. Мокрые стены, биток подростков, просто яблоку негде упасть, и дикий слэм. Я думал, что такого уже не бывает.

Костя: Даже не в слэме дело. Люди тебя слышат, подхватывают на лету, и получается очень круто. А ребятам лет 17–18 от силы.

Стас: А ещё интересно, что за нами путешествует энное количество людей, которые отслеживают наши концерты. Так сказать, фан-база.

— Группиз?

Стас: Нет, группиз — это совсем другое.

— Но они тоже есть?

Костя: Группиз? Не, не слышал.

Стас: О группиз мы пока только мечтаем. Одна девочка уже пятнадцать концертов подряд ездит за нами по Польше. Возит с собой майку с нашим логотипом, а мы там расписываемся, ставим даты. Сегодня её, конечно же, не будет: визу очень сложно получить.

— А в Беларуси есть люди, которые на все концерты ездят?

Стас: Может, и есть, только мы об этом не знаем.

— В Польше у вас сейчас концертов больше.

Стас: Потому что Польша больше. Фестивали такого плана, как «Дружба», есть в каждом городе. Впрочем, хочу сказать, что здесь фестиваль очень классный, нам нравится.

— Ощущаете себя дома?

Костя: Мы ощущаем себя дома на сцене. Я чувствую, что сцена — это то место, где я должен быть, мой главный дом. И дело не в границах, паспортах, национальностях и всём этом говне. То, что ты делаешь, — это и есть твой дом, твоя крепость.

— Давайте об Украине поговорим. Вы писали слова поддержки на своей странице ВКонтакте, были на концерте в Киеве в марте. Какова ваша позиция по этому вопросу?

Стас: Наша позиция — пацифизм. Мы пацифисты, как в шестидесятые.

Костя: Не пропагандируем ничего, потому что пропаганда — это плохо.

Стас: Когда ты сам не знаешь, что происходит, это жопа.

Костя: Видно, что там происходит что-то плохое, и очень не хочется, чтобы люди от этого страдали, велись на пропаганду. Мы знаем, что наша публика была до и будет после этого всего, и неправильно принимать какие-то радикальные позиции. Люди ни в чём не виноваты.

— Не было страшновато ехать в «горячий» Киев?

Стас: Конечно, немного боялись.

Костя: Но мы очень круто съездили. По-моему, люди, которые там живут, даже не в курсе, что на самом деле происходит.

Стас: Это тоже был один из фантастических концертов, когда яблоку некуда упасть в клубе. Люди жаждали музыки, ведь сотни концертов отменились. Мы решили, что надо ехать, и не пожалели ни капли. Нас просто на руках носили.

Костя: Киев, мы вас любим!

Стас: У нас в планах осенью презентовать альбом в том числе и в Киеве. У нас там есть своя публика, и мы не можем их обижать.

Костя: Они сами хотят, чтобы всё это зло поскорее закончилось, они хотят какого-то расслабона, и они хотят нас. Неправильно отказываться из принципа.

«Рок-н-ролл, трасса, автобус, изжога и диарея»

— Раз уж заговорили о презентации, признавайтесь: есть конкретные планы?

Стас: Мастер-диск лежит в полной боевой готовности! Планируем выпустить альбом на виниле для коллекционеров. Ориентировочная дата — 1 сентября.

Костя: Интересно, какой день недели будет 1 сентября?..

— Понедельник.

Костя: Отлично! Понедельник — день тяжёлый, все послушают новый альбом, будут комментить: «Блин, что за говно они записали, ё-моё!»

— А кто-то будет издавать диск?

Стас: Пока до конца непонятно, кто, но кто-то будет. Как минимум мы попадаем в дистрибьюцию Польши, Германии. И Беларуси, очевидно. Россия и Украина нас, если честно, в этом плане это не очень интересуют: англоязычная музыка там в магазинах не продаётся.

— А концертная презентация?

Стас: Идеи есть и уже примерные даты есть, но рано их пока озвучивать. В Минске где-то в ноябре планируем. А вообще — Польша, Украина, Беларусь, столицы, крупные города, рок-н-ролл, трасса, автобус, голод, сон…

Костя: Иногда наоборот: не-сон и переедание.

Стас: И перепивание. Изжога, диарея.

— На осень у вас был запланирован концерт в Нью-Йорке. Планы ещё в силе?

Стас: Да, пока их никто не отменял.

Костя: Но ведь ещё не осень.

Стас: Понимаете, в Штаты нельзя ехать на месяц. Надо приехать на полгода — и понять, что надо оставаться, ведь там рок-н-ролл, все дела…

Дима: И работа есть: можно устроиться машину помыть, заработать пятьдесят баксов.

Костя: Можно комбарь какой старый купить, а потом продать белорусам на ebay подороже.

— Значит, в планах есть американский рынок?

Стас: Обязательно!

Костя: У нас много прослушиваний в Америке. Значит, там у нас есть своя публика, и мы должны к ней попасть.

Стас: Проблема тут уже не в границе, а в расстоянии. Летать 12 часов туда, 12 обратно — это же с ума сойти.

Костя: Наверное, мы ещё не такие большие.

Стас: Но пробовать будем. Это у нас в планах — продвигать белорусский продукт.

— Кстати, на белорусском песни записывать не планируете?

Стас: Да, можно, мы не отказываемся от такой идеи. Только это будет уже не The Toobes.

— А если пригласить в гости вокалиста, который споёт по-белорусски?

Костя: Вот это нормально будет.

Стас: Да, но это тоже будет не The Toobes, это будет проект. Но мы не против. Мы недавно играли на стадионе в городе Гжешуве, и я там пел на польском. Но это были не The Toobes, это был сплит, коллаборация.

Костя: А вообще, и на белорусском можно, и на русском спеть. И на украинском тоже.

Стас: Да, и на французском.

— Вот смотрите: «Ляписы» сейчас уйдут, а вы запоёте по-белорусски. Может, сразу станете безусловной группой номер один в Беларуси?

Стас: Нет, так не будет. Чудес не бывает.

— А кто, если не вы?

Стас: Akute — самая охуенная банда, я за них. Я считаю, группа должна на беларускай мове петь. Не факт, что это должен быть рок. Эта музыка должна быть доступной, это должен быть такой попкорн. Как «Ляпис Трубецкой».

Дима: Есть ещё Лявон Вольский.

Стас: Возможно, но он уже своё упустил, мне кажется. У него было классное время, классные хиты… А сейчас молодая кровь должна быть. Мне кажется, у Akute получится.

— Akute в регионах востребованы даже больше, чем в больших городах. А у вас с этим как?

Стас: В регионах о нас немногие знают, потому что нас нет ни по телеку, ни по радио.

Костя: У нас когда-то были попытки пробиться. Нам говорили: «Что-то, ребята, у вас какая-то некачественная запись».

Стас: «Вот это вы неправильно играете!» :)

Костя: Когда я такое слышу, у меня возникает вопрос: «Чувак, ты вообще соображаешь, что говоришь?»

Стас: Мы сейчас ищем у себя хит, чтобы он понравился большей массе людей. Какую-нибудь говняную песню — чем хуже, тем лучше. Но её не будет в новом альбоме, потому что там у нас все классные песни! :)

— Сейчас вокруг выходит много идиотских законов — российским блогерам, например, приказали переделаться в СМИ, запретили ругаться матом в интернете. Если и рок-н-ролл запретят, что делать будете?

Стас: Мы будем играть рок-н-ролл, как ни крути. Мы скажем, что играем что-то другое, а сами будем играть рок-н-ролл.

Дима: Надо будет мюзикл делать. Я вот ходил на мюзикл «We Will Rock You». Там как раз про запрет рок-н-ролла. Люди уже забыли о существовании рок-н-ролла, но они всё равно докапываются до правды, понимают, что в их душе рок-н-ролл остался, и протестуют. И в конце звучит «We Will Rock You», и по-другому нельзя.

Костя: Как вообще можно запретить рок-н-ролл? Может, музыку конкретного жанра запретить и могут, но ведь никогда не удастся запретить то, что происходит у тебя в голове. А там самый главный рок-н-ролл. Человека можно убить, искалечить, но его сознание никогда не изменишь.

Стас: Искусство вообще запретить нельзя. Если тебе хочется написать песню, ты не можешь себе самому запретить, и если она уже написана, то её не получится исключить. Ты не можешь запретить писать песню, как не можешь запретить сходить в туалет. Возможно, эту песню не возьмут на радио, возможно, я не смогу её сыграть на концерте. Но искусство уже случилось.