Александр Пономарёв: «Эту голову „починил“ — другая „отъехала“»

На Ultra-Music стартует новая рубрика — «Профи». Её герои — люди, которые зачастую оказываются в тени своих подопечных, но, несмотря на это, имеют несравнимо большее влияние в мире музыкальной индустрии. Первым собеседником стал действительно профи — российский продюсер Александр Пономарёв, ответственный за успех целой плеяды известных групп: «Наутилус Помпилиус», «Сплин», «Би-2». Продюсер рассказал о том, как выменять кассету с записью «Лед Зеппелин» на водку, как найти общий язык с зазвездившими музыкантами и даже вспомнил, как зовут вокалиста группы «Звери».

«Все равно все своруется»

— Ваше образование ну никак не музыкальное. Как вдруг Вы оказались в этой стихии?

— Как ни странно, все авиаторы любят музыку. А в детстве я сам ею занимался: на фортепиано играл. Родители очень музыкальные были. В Рязани работал в прокуратуре: не было работы по специальности, потому что аэродрома не было. Там и попались мне записи группы «Зодчие». Её вокалистом тогда был Юрий Лоза. У них были проблемы с трудоустройством, военкоматом. Поэтому они обратились ко мне, чтобы я помог им с документами. Подружились, я стал приглашать их в гости. Начались квартирники, выступления. И пошло-поехало. Когда я перебрался в Москву, а Сюткин перешёл из «Зодчих» в «Браво», мне предложили работать в группе коммерческим директором. Разумеется, уже было не до авиации. Музыка — это такая страсть, с которой совладать невозможно.

— С тех пор многое изменилось. Жива ли сейчас рок-музыка вообще?

— Сегодня рок-музыка не выродилась. Просто нужно понимать, что произошла музыкальная революция. Она дала толчок, а дальше уже началась переработка идей. 6–7 групп, начиная с Beatles и вплоть до King Crimson, подали эти идеи. Дальше началась культивация. Последние три великие группы, которые я могу назвать, — это Radiohead, Portishead и Massive Attack. Чем хуже еда, тем лучше музыка (смеётся). Англия была и остаётся столицей качественной музыки. В то же время обвинять Radiohead в том, что они хоронят музыкальную индустрию, нельзя. Думаю, все прекрасно понимают, что всё равно все своруется. В принципе, ничего не поменялось. Раньше переписывали на пиратские плёнки музыку. Я сам этим занимался. В институте училось много иностранцев, через которых я прифарцовывал: джинсы продавал, к примеру, ну и пластинки доставались. Причём самые крутые. На третьем курсе у меня появился отличный магнитофон, пластинки мы переписывали уже по пять рублей. Если денег не было, брали бутылку водки. Но водки столько выпить было невозможно, поэтому я договаривался и сдавал её обратно в магазин, но уже за три рубля.

«Группы-то „продавать“ нужно!»

— Многие называют вас чуть ли не «могильщиком» групп. С вашим приходом музыканты начинают писать откровенно попсовые песни…

— Просто я раскручиваю песни, которые можно раскрутить. Всегда говорю: дайте 2–3 песни для радиостанций, а остальные можете делать так, как хотите. Я же не виноват, что у нас есть радиоформат. Группы-то «продавать» нужно! На самом деле, я не очень хочу заниматься чем-то попсовым. Это не моё. Но, к сожалению, у нас низкий уровень музыкальной культуры. Найти такой баланс, чтобы и группу «продать», и чтобы её творчество сохранило отношение к искусству, очень сложно в нашей стране. С форматом бороться очень тяжело. Но я — безупречный авторитет: если я что-то приношу, ко мне прислушиваются. Но, тем не менее, и мне тяжело этим заниматься. Радио сейчас умирает потихонечку, постоянно меняются формат, редакторы, хозяева. И ставка всё больше делается на жуткую попсу. Так что сложно угодить этим людям.

— А как сами музыканты реагируют на ваши требования?

— Все музыканты рано или поздно сходят с ума. Какие контракты бы я с ними не заключал, как бы не договаривался, все становятся такими звёздами, с которыми работа продюсера превращается в работу психотерапевта. Начинаешь вставлять мозги: эту голову «починил» — другая «отъехала». С годами немного устаёшь от этого. Когда тебе 30–35 лет, поездки и гастроли — это что-то очень интересное: девушки, романтика… А когда «полтинник» стукнул, с артистами нянчиться уже тяжело. Каждый раз думаешь: больше на эти грабли ни за что не наступлю. Но каждый раз все начинается сначала.

— Наверняка, с Александром Васильевым было непросто работать в этом плане…

— С Васильевым, конечно, было тяжело. Тем не менее, мы вместе продержались очень долго. Где-то 15 лет. И до сих пор поддерживаем отношения. Вообще отношения с артистом — это живой организм. Они имеют свой век, развиваются, растут, и, в конце концов, приходят к логическому завершению. На Западе контракт — это святое. Он в любом случае работает. А у нас контрактом никого не свяжешь. Артист все равно окажется прав. А на доверительных отношениях далеко не уедешь. Но я спокойно к этому отношусь, по-философски… Нужно находить баланс между дружескими отношениями и контрактом. И не загибать пальцы. Мол, по контракту ты должен это и это… К сожалению, это очень сложно. Контракт всегда можно разорвать, а поддерживать отношения, когда человек срывает несколько концертов подряд, — нереально. Это жизнь…

«Белорусские группы — настоящий клондайк»

— Новые лица в российской музыке сегодня появились?

— После «Би-2», «Мумий Тролля» и «Земфиры», наверное, никого не осталось. «Зверей» я вообще считаю жалким подобием музыки. Как его (думает)… Рома Зверь, кажется… Он как-то сказал, что не стоит и мизинца Лагутенко. Я подписываюсь под этими словами. В России сложно назвать яркое новое имя. Даже питерской школы уже не существует как таковой. Наверное, поэтому я и оказался в Беларуси.

— И кого можете отметить?

— Безусловно, «Ляпис Трубецкой», «Без Билета». В белорусской музыке есть особенный мелодизм. У нас таких созвучий не получается в России. В этом плане белорусские и украинские группы — настоящий клондайк. Мелодии намного ярче. Может, это ещё с творчества «Песняров» повелось. До сих пор, когда с компанией выпиваю, «Беловежская пуща» — это моя любимая песня. Это образец гармонии и мелодики, на мой взгляд. Сердце от неё останавливается.

Сейчас главная проблема музыки в том, что она превратилась в музыкальный фон. Люди слушают что-то в такси, в машине, гипермаркетах. И попутно занимаются ещё кучей дел. Раньше ты брал пластинку, и у тебя руки дрожали. Интернет в этом плане создал плотное поле музыкального говна. Очень сложно вычленить из этого потока что-то стоящее. Раньше отдельно взятая пластинка была революцией, событием. А сейчас все как-то безлико… Я работал бэкстэйджем The Rolling Stones. Феномен их непостижим: в таком возрасте отыграть 3 часа 40 минут! Мик Джаггер как-то сказал: «В 20 лет мне хотелось трахать тёлок и играть концерты. Сейчас мне 66. И мне тоже хочется трахать тёлок и играть концерты. Только теперь это требует специальной подготовки…» Вот звёзды на все времена…